Карен Смит - Достойный любви
— Я и представить себе не могла, что ты все понимаешь…
— Спору нет, я не лучшим образом прожила свою жизнь, но это не мешает мне видеть, что творится с твоей!
Сара опустила глаза, но не сдалась.
— Мама, я-то не хочу быть вещью, обычным предметом меблировки — пусть даже дорогим и любимым! Я хочу стать частью его жизни!
— Подумай о нем. Вспомни все, что вас связывало. Он уважает тебя? Считается с твоим мнением? Подвел он тебя хоть раз?
И Сара добросовестно стала вспоминать. Вывод напрашивался сам собой. Да, он уважает ее. С ним она ощущает себя женственной, желанной… Сара внимательно посмотрела на мать.
— Я очень боюсь, что его работа разлучит меня с ним.
— Этого не произойдет, если вы будете во всем доверять друг другу. У меня в жизни никогда не было ничего подобного, Сара. А вот у тебя…
Барометр падал стремительно. Нат расхаживал по берегу моря. Восходящее солнце было красным словно кровь. Телевизионщики поджидали его неподалеку. Вскоре всем предстояло эвакуироваться. Убежища, способные устоять под натиском стихии, — церковь, кафе, пожарные станции, — были милях в пятидесяти от берега.
Уровень воды быстро поднимался. На берег набегали медленные волны, совершенно не похожие на обычный прибой. Через несколько часов пучина разверзнется, и тогда… По небу в сторону морского горизонта бежали низкие черные тучи.
Нат снимал кадр за кадром, жалея, что нет рядом Сары и она не может насладиться этой жуткой красотой. Когда связь была восстановлена, он уже почти решился позвонить ей, но передумал. Да она, верно, и не захочет с ним говорить… Ругнувшись сквозь зубы, он снова нажал на спуск фотоаппарата.
Раздался пронзительный свист. Нат вздрогнул и обернулся — руководитель съемочной группы отчаянно размахивал руками. Нат поспешил к вертолету, переходя с шага на бег…
В воскресенье утром Сара смотрела выпуск новостей. Синоптики утверждали, что ураган обрушится на побережье Южной Каролины не позже, чем через четыре — шесть часов. Она гадала, укрылся ли Нат в убежище или же носится по берегу, поджидая чудовище. Сара до крови закусила губу. Как хотелось ей быть рядом с ним! Ну, хоть как-нибудь с ним связаться! И вдруг она поняла — это возможно. Она пойдет сейчас к нему домой. Именно там, как нигде больше, она ощутит его близость.
Она подхватила Дэнни на руки.
— Пошли, бутуз! Сходим в гости к Нату.
Сара с сыном на руках расхаживала по дому Ната, и ее решимость покончить с их отношениями стремительно таяла. В кабинете на столе были разложены бумаги, под стулом валялись коричневые мокасины Ната. Казалось, хозяин вышел на пять минут. Она вошла в спальню. На спинку стула была небрежно брошена рубашка. Она взяла ее, прижала к лицу и вдохнула запах. Его запах. Саре вдруг показалось, что Нат стоит у нее за спиной. Она невольно обернулась, и к глазам подступили жгучие слезы.
Она любит его. Желание прильнуть к его груди было таким пронзительным, что Сара едва не закричала. Рубашка Ната упала из ее ослабевших разом рук на пол.
Затем она спустилась вниз, осторожно приоткрыла дверь фотолаборатории и включила свет. Повсюду были развешаны снимки. Но какие! Неужели Нат нарочно оставил их здесь?
Тут были фотографии Дэнни в колыбельке на террасе, на расстеленном одеяле… А вот она с Дэнни на руках… А вот снимок, запечатлевший их троих. Один из кадров был помечен карандашным крестиком. Странный это был кадр. Сара и Нат стояли под деревом лицом друг к другу. Губы их готовы были соприкоснуться, руки — сплестись…
Дрожа всем телом, Сара прислонилась к стене. Фотографии сказали ей правду. Да, Нат станет для нее самым лучшим мужем на свете и самым потрясающим отцом Дэнни. И неважно, чем он будет заниматься! Он и в самом деле достоин любви. Он будет любить их всеми силами своей души. Никто в мире не даст ей ничего подобного. Теперь у нее не оставалось в этом сомнений.
14
В кафе стоял гул множества голосов, но и он бессилен был заглушить дикий вой ветра. Нат расхаживал по убежищу, отыскивая подходящее место для съемки. Они с телевизионщиками добрались сюда уже под проливным дождем.
Окно кухни, закрытое тяжелыми ставнями с прорезями в виде сердечек, показалось ему подходящим. Осталось установить штатив.
— Чего это вы тут делаете, мистер?
Нат оглянулся. Перед ним стоял мальчишка лет десяти.
— Да вот, хочу сделать портрет урагана.
— Не-а, не выйдет. Вы промокнете.
Рассудительный пацан! Нат залюбовался его кудрявыми темными волосами. А какие будут волосы у Дэнни в его возрасте? Каштановые, как у Сары, или светлые, пепельные, как у Джима?
— Как же я промокну, если камера внутри?
Мальчик с любопытством изучал фотоаппарат.
— А можно, я вам помогу?
— Как тебя зовут?
— Родни.
— Вот что, Родни, пока мне помощь не нужна. Но когда начнется самое интересное, можешь пару разиков щелкнуть. Вон там, на столе, вторая камера. Хочешь покажу, как ею пользоваться?
Карие глазенки широко раскрылись и заблестели.
— Ага!
Вскоре Нат и Родни стали друзьями. Мальчик познакомил его со своими родителями. Как и все местные жители, они очень переживали за свой дом и имущество, потому что за окнами уже творилось нечто невообразимое.
Покуда неистовствовала стихия, Нат наснимал две катушки пленки, дал Родни нажать на спуск, потом убрал камеру. Снаружи все выло и ревело, что-то тяжеленное с размаху било о стены… Казалось, какое-то невиданное чудище напало на городок и хочет стереть его с лица земли.
Внезапно в кафе воцарилась тишина, в которой тихий голос пожилого джентльмена, сидящего в плетеном кресле, показался зловещим:
— Сейчас мы окажемся в самом сердце урагана. Слушайте!
Ветер стих. Дождь прекратился. Пора, понял Нат.
— Джефф, я пошел! — бросил он одному из телевизионщиков.
— У тебя десять минут, Нат. И ни минутой больше. Иначе тебе несдобровать, старина. Ну, вперед!
Нат кивнул. Задорно улыбнувшись, он подхватил камеру и поспешил к дверям.
Выйдя наружу, Нат оторопел. Он успел перелопатить горы литературы и знал, что центр урагана окружен плотной стеной туч, внутри которой царит безмятежное спокойствие. Но никакая теория не могла подготовить его к тому, что он увидел. Казалось, все уже позади. Даже светило солнце. Но это спокойствие было призрачным — вот-вот небо и земля перемешаются и все вокруг содрогнется.
Он торопливо защелкал затвором, фотографируя стволы поваленных деревьев, порванные и перепутанные высоковольтные провода, обломки сорванных с домов крыш. Он стоял в самом сердце вихря, и каждый его нерв звенел от радостного возбуждения.
