Олимпия Кершнер - Все сбудется
— Мудрая женщина, — одобрил Сомаль. — Я с удовольствием с ней разговаривал. Ты нервничаешь по поводу предстоящей встречи с ними?
— Немного. Что, если они заподозрят нас в притворстве и обмане?
— И что тогда произойдет?
— Они будут очень разочарованы, — вздохнула Николь. — Я сущее испытание для них…
— Ну-ну, я в этом сомневаюсь. Мне показалось, они были счастливы видеть тебя.
— Это потому, что ты встретился с ними на свадьбе, где положено быть веселыми и счастливыми. К тому же кто-то наконец снял с их плеч тяжкую ношу.
— Полагаешь, они так тебя воспринимают? Поначалу они действительно выглядели озадаченными. Но потом, когда увидели, что тебе хорошо, обрадовались по-настоящему… не за себя, за тебя.
— Тогда они еще больше расстроятся, когда правда выйдет наружу. Но это не должно тебя беспокоить.
— Знаешь, мы не обязаны заканчивать наш брак в день подписания договора, — мягко заметил Сомаль.
— Не обязаны?
Сомаль остановился и повернул Николь лицом к себе. Он отпустил ее руку и взял за плечи.
— Уаттара говорит, что это будет плевок в лицо всему кабинету министров — объявить об аннулировании брака. Мы этим дадим понять, что сыграли со всеми злую шутку.
— О, — только и смогла ответить Николь. Его рационализм глубоко огорчил ее. А она-то думала, что Сомаль просто хочет, чтобы она пробыла с ним немного дольше…
— Так что ты думаешь по этому поводу?
— Ничего. — Разве можно думать, когда его руки играют с ее волосами, пальцы ласкают лицо? Миллионы самых разных неизведанных ранее ощущений охватили ее и зажгли кровь, лишая способности мыслить здраво.
— Я подумал…
— Что? — Николь напряглась, ожидая продолжения.
— Может быть, аннулирование и правда не очень разумная идея. Развод будет выглядеть много убедительней.
Ее сердце колотилось в груди гулко, как в пустой бочке. Кровь с таким напором неслась по сосудам, что угрожала порвать их и выплеснуться наружу. Николь смотрела на Сомаля, пытаясь понять смысл его слов, истинный смысл.
— Развод?
— Да, развод. Разводом обычно оканчиваются браки, которые были реализованы как брак, — сказал он и наклонился поцеловать ее.
9
Сомаль целовал ее. Но он хотел большего. Большего, чем поцелуи.
Благоразумие начисто покинуло Николь в тот момент, когда колени ее подогнулись, а дыхание стало поверхностным и лихорадочным.
Он хотел ее. Каждое прикосновение его губ к ее губам, его языка к ее языку, кончиков пальцев к груди заявляло об этом громко и ясно.
И она, она тоже хотела его. Хотела прижаться к нему теснее, слиться с ним, касаться всего, что было скрыто от ее взгляда одеждой, исследовать все, что он мог предложить ей…
Когда Сомаль оторвался от ее рта. Николь улыбнулась и сказала хрипловато:
— Думаю, развод будет лучшим решением.
Он подхватил ее на руки, ее сильный воин, гордый всадник, ее муж. Она обвила его шею гибкими руками, смакуя каждое мгновение. Какая женщина не мечтает, чтобы мужчина носил ее на руках? Может ли что-нибудь быть романтичнее?
Николь едва заметила, как они достигли сада. Только изменившееся освещение сказало ей, что они приближаются к вилле. Сомаль перешагнул через перила и внес ее в спальню через открытые французские двери. Мягкий мерцающий свет из сада более чем устраивал обоих. Он опустил ее на пол около кровати, взял из ее рук босоножки, уронил их на пол.
— Ты уверена, Николь? — мягко спросил он, поглаживая кончиками пальцев ее щеку. — Обратного пути не будет.
Ее сердце переполнилось любовью к этому загадочному и гордому мужчине. Она не так хорошо знала его, но была уверена, что он благородный, великодушный и любящий. Да, это правда, их отношения краткосрочны и заранее обречены на скорое завершение. Но она любила его, как никогда никого не любила.
Когда, когда понимание этого пришло к ней? Могут ли ее чувства называться настоящей любовью? И что может быть естественнее желания женщины разделить все с любимым?
— Да, Сомаль, да. Я уверена, — прошептала Николь и притянула его лицо к своему для поцелуя. Она позволила себе эту вольность и пробежала пальцами по густым черным волосам, упиваясь своим правом трогать его.
Руки Сомаля гладили ее спину, медленно опускаясь вниз, к аккуратным упругим ягодицам, обхватили их, прижали сильнее, дав ей почувствовать его напрягшуюся, пульсирующую плоть.
Мир закружился и опрокинулся, когда он поднял ее и положил на кровать. Потом вернулся на место, когда Сомаль опустился рядом с ней.
Медленно, но уверенно он прикоснулся к соскам ее груди, и те напряглись в ответ. Он опустил голову и зубами прикусил одну из этих спелых, но твердых виноградин сквозь тонкую ткань платья. Ответный стон, сотрясший Николь изнутри, возбудил его до невозможной, крайней степени.
Сомаль нетерпеливо рванул платье, пуговицы посыпались на пол и на кровать, но он не обратил на это внимания. Долой, долой все, что мешает ему насладиться упоительной красотой этой женщины! Нежно-голубое кружево бюстгальтера оттеняло загоревшую кожу и подчеркивало восхитительные округлости безупречной груди. Проворным движением он расстегнул замок, убрал тончайшую ткань… и вот она, эта изумительная грудь, перед ним, высоко вздымающаяся от возбуждения.
Он прикоснулся языком к соску, потом обвел розовую ареолу, и Николь застонала сильнее, выгнулась навстречу его рту, дарящему ей наслаждение. Сдерживаться становилось все труднее, и Сомаль начал срывать с себя одежду, бормоча ее имя как заклинание.
Николь стонала, изнемогая от разбуженной им страсти — страсти отдаться, принадлежать ему полностью, принять его в себя бесстыдно, самозабвенно…
— О! — прохрипел Сомаль, проведя рукой вниз по ее животу и прикоснувшись пальцами к увлажнившемуся кружеву трусиков. — Не могу больше ждать…
— Да-да-да… — лихорадочно зашептала она в ответ.
Резким движением он сорвал разделяющий их лоскуток и сильным толчком вошел в нее.
— А!.. Да-да-да… Бери меня… бери меня… бери…
Тяжелое дыхание и вскрики несдерживаемой страсти заполнили комнату. Сомаль поднимался и опускался ритмично и мощно, она устремляла бедра ему навстречу. Ритм нарастал и нарастал, пока гигантская волна не подхватила обоих, не подняла к небесам и не швырнула вниз в стонах наслаждения, облегчения, блаженства освобождения, слив эти стоны и вскрики в торжествующий гимн любви и свершения…
Николь проснулась, когда Сомаль покинул ее. Занимался рассвет, и она поняла, что он отправляется плавать. На мгновение мелькнула мысль отбросить простыни и присоединиться к нему. Но невидимые щупальца страсти и удовлетворенного желания прижали ее к простыням, заставили остаться и посмаковать воспоминания прошедшей ночи.
