Лора Морган - Цыганская кровь
Тори внимательно слушала, оставаясь внешне спокойной и молчаливой, но на самом деле она была невыносимо взволнована той силой желания и любви, которые выдавал его голос, и которые звучали в каждом его слове.
— Я был потрясен, когда увидел твои картины. В них было столько одиночества, столько суровой красоты. Именно тогда, глядя на эти картины, я понял, как тебе приходилось страдать. Мне захотелось найти человека, причинившего тебе эти страдания, я готов был разорвать его на куски голыми руками. — Девон судорожно глотнул воздух и добавил: — Никогда еще я не чувствовал себя таким сильным, как в те минуты.
— Девон, дорогой…
— А после была та ночь, когда ты предсказала нашу судьбу, и потом заснула в моих объятиях, и я почувствовал, что со мной что-то произошло. Ты заставляла меня смеяться, даже когда я испытывал такое сильное желание, что это причиняло мне боль. Ты улыбалась — и мое сердце переворачивалось, словно, — он тихо засмеялся, — у выбросившегося на берег кита.
Тори тоже не удержалась от смеха.
Девон нежно провел пальцем по ее смеющимся губам.
— Твоя улыбка сведет меня с ума. Кстати, ты знаешь, что у тебя улыбка Магды? Нежная, загадочная… как будто тебе известно что-то такое, чего не знает остальной мир.
Он тоже улыбнулся такой знакомой ей улыбкой, которой, однако, она никак не могла дать подходящего определения, — несколько скрытной и лукавой.
— А чего стоит эта твоя утренняя борьба с самой собой! — продолжал Девон. — Серьезный и озабоченный взгляд серых глаз, ты бродишь по дому, как человек из иного мира. И тогда мне хочется привязать тебя к чему-нибудь, потому что я постоянно боюсь, что ты ускользнешь от меня. Боже мой, Тори, если бы ты знала, как я боюсь тебя потерять, — неожиданно произнес он с каким-то отчаянием. — Я просыпаюсь ночью в страхе, что ты ушла. Ведь я потратил всю свою жизнь в поисках тебя и только теперь нашел.
Девон вновь и вновь повторял эту мысль, и Тори не могла больше вынести этого. Она бросилась ему на грудь и стала осыпать поцелуями его лицо.
— Я тебя безумно люблю, — с жаром говорила она. — Люблю всем сердцем!
Девон проглотил предательский комок, неожиданно вставший в горле; стараясь сдержать себя, он заскрипел зубами и, справившись с собой, произнес уже твердым голосом:
— Я не могу потерять тебя, цыганка. Скажи мне, что ты не покинешь меня?
— Я никогда не оставлю тебя, — без всяких колебаний уверенно сказала Тори.
Он взглянул на нее глазами, горевшими, словно изумруды.
— Тогда почему ты не напишешь мои портрет? — спросил он, теряя выдержку, потому что боялся лишиться надежды.
— Мне уже необязательно писать, — прошептала она.
— Но, Тори, я хочу быть уверенным. Любовь моя, если все кончится в один прекрасный день, я не смогу жить.
Она дотронулась до его губ своими тонкими пальцами, мешая ему произносить горькие слова.
— Дорогой мой, я любила только одного мужчину в своей жизни — моего отца. И мне не надо было писать его портрет, чтобы увидеть, что он за человек. И тебя мне уже не надо писать по той же причине.
Нежные пальцы Тори мягкими движениями пробежали по его лицу, как если бы она была слепая, и он молча, затаив дыхание, ждал, что она скажет дальше.
— Я уже вижу, какой ты человек, и каким ты будешь. Я вижу в тебе силу, юмор, понимание, вижу мужчину, который может заставить меня смеяться и плакать, даже причинить боль, но не по своей воле, а потому, что я… так люблю его. Я вижу мужчину, который приносил мне цветы, стихи… котенка… который интересуется моими картинами и понимает, чего мне стоило их написать. Мужчину, готового прийти на помощь, когда меня постигнет неудача. Я вижу древние и мудрые глаза, цыганские глаза, которые зажгли огонь в моей душе. — Тори нежно поцеловала его. — Девон, этот мужчина — ты, только ты, и никто другой. Я люблю тебя, и ничто не может этому помешать.
Из груди Девона вырвался хриплый стон, он прижал Тори к своей груди и долго не выпускал из рук, как будто все еще боялся, что она может уйти.
— Я люблю тебя, — наконец выдохнул он.
— Но настолько ли, чтобы жениться на мне? — неожиданно для него спросила она дрожащим от волнения голосом.
— О, Тори, я думал, ты никогда об этом не попросишь. — Он стал жадно целовать ее, охваченный страстным желанием, к которому присоединилось еще и обожание, и Тори забылась в восторге наслаждения.
— Давай вообще не будем засыпать до утра и встретим восход солнца, — тихо предложил Девон некоторое время спустя.
Тори засмеялась и уткнулась носом в его теплую шею.
— Это как раз для меня, и просыпаться не надо.
— Вот и хорошо, продлим сегодняшнюю ночь до завтра и пропустим утро.
— Это какая-то бессмыслица, — возразила она.
— Отчего же? Подумай и поймешь, в чем тут смысл.
Она подумала и снова сказала:
— Нет, не вижу никакого смысла в твоем предложении.
— А какого же смысла ты ждешь ночью?
— Во всяком случае, здравого.
— Тогда забудь о нем. Потому что я его лишился. Если хочешь, можешь одна о нем заботиться.
— И куда же ты дел свой здравый смысл?
— Любовь его у меня отняла. Помнишь: «Боже, какие дураки эти смертные!»
— Да, что-то подобное происходит и со мной. Но ведь еще не поздно отказаться от женитьбы.
— Ну, нет, все пути к отступлению отрезаны. Наоборот, любовь моя, мне хочется прямо сейчас пойти и разбудить священника, чтобы он поскорее соединил нас.
— Нет, что ты! Ведь мы должны сделать анализ крови, да еще три дня пройдет, пока нам скажут результат.
— Это слишком! Я попрошу Бобби еще раз одолжить самолет — и мы слетаем в Неваду, там пока обходятся без этого.
— Смотрите, какой нетерпеливый жених!
— Просто я боюсь, что ты переменишь решение.
— Нет, как ты сказал: пути к отступлению отрезаны?
— Неужели я наконец-то поймал тебя в свои сети?
— Увы, может быть, это позор для женского движения, но это так!
— А тебя это очень волнует?
— Нет, тем более я не вхожу в их ряды, и пока им не удалось прицепить мне на грудь свою красную букву.
— Какую букву?
— Букву «Ф» — феминистка.
— Я им никогда не позволю этого сделать.
— О да, ты ведь мой защитник.
Девон вдруг задумался.
— Тори! Ты поедешь со мной на раскопки будущим летом?
— Мне бы очень хотелось, дорогой.
— Но учти, что там тебе может быть скучно, — осторожно предупредил он. — А что касается бытовых условий, там не будет ложа, усыпанного лепестками роз.
— Конечно, разве от тебя дождешься хоть одного цветочка, — пошутила она.
