Ирен Беллоу - Любить не обязательно
— Когда меня захватили, я бы непременно бежал или погиб при попытке к бегству, если бы не Илона. Сначала я остался, чтобы защитить девушку или хотя бы утешить, как смогу. А потом, потому что полюбил ее.
— Ты любишь Илону? — медленно произнес Адам, делая ударение на каждом слове.
— Я знаю, что и вы ее любите. Илона рассказала мне, как вы искали ее по всему свету… — Пленник схватил Адама за руку, опасаясь, что тот уйдет, не дослушав. — Но если вы ее любите, вы ее отпустите. Видите ли, она тоже меня полюбила.
От несказанного облегчения у Адама подкосились ноги. И все-таки к невыразимой радости примешивался оттенок горечи: словно он стал жертвой предательства. Итак, все его старания были напрасны! Лишившись дара речи, Адам во все глаза глядел на Андраша.
— Если бы не ваш приезд, мы бы уже бежали. Этой ночью в бухточке нас будет ждать лодка. — Андраш схватил Адама за руку. — Вы благословите нас в дорогу? Илона отказывается плыть без вашего согласия.
Адам покачал головой, снова обретая ясность мыслей.
— Что ты говоришь? Лодка? — Сердце бешено заколотилось. — Ты говоришь, лодка?
— Да, хорошая лодка.
— Еще один человек поместится?
Андраш кивнул.
— Вы сможете взять с собой женщину, которая приехала сюда со мной в качестве жены?
— Да, конечно. Но что будет с вами?
— Прежде я должен уладить одно дельце. — Глаза Адама своим блеском напомнили сталь. — Если смогу, я присоединюсь к вам. Если нет, тогда…
— Андраш! — Из-за угла выбежала Илона, волосы ее развевались по ветру. — Что вы затеяли?
— Шшш! — Андраш закрыл ей рот ладонью. — Все в порядке, — шепнул он и оглянулся на Адама. — Верно?
— Да. — Взгляд того смягчился. — Поезжайте с богом и будьте счастливы!
— Как трогательно! — Голос Муромского просто-таки сочился ядом. — Могу ли я полюбопытствовать, что значит эта сцена?
Все трое словно приросли к месту.
— А я и не знал, что вы превосходно владеете венгерским, месье де Карт! Не будете ли так добры перевести ваш диалог?
Призвав на помощь все свое самообладание, Адам справился с волнением и снова обрел дар речи:
— Мои познания оставляют желать лучшего. Я лишь воспользовался возможностью поупражняться. Мы обменялись расхожими фразами, не более.
— Ясно. — Муромский гнусно ухмыльнулся. — Ахмед! — Из-за дерева выступил свирепого вида татарин. — Забери вот этих. — Генерал указал хлыстом на пленных венгров. — Посмотрим, как эти пташки запоют в твоих руках.
Но не успел Ахмед сделать и шага, как в доме поднялась суматоха. Захлопали двери, послышались крики, по мраморным плитам застучали кованые каблуки. В глубине аллеи показался лейтенант Наумов.
— Ваша милость, вчера в Евпатории высадились французы и англичане. Князь Меньшиков с войском выступили им навстречу. — Молодой военный задыхался от быстрой ходьбы.
В суматохе Андраш шепнул Адаму на ухо:
— В одиннадцать часов ночи, в Скалистой бухте, в полумиле от усадьбы.
— Мы немедленно возвращаемся.
Муромский принялся отрывисто отдавать распоряжения своим людям. Одержимый безумец словно по волшебству превратился в хладнокровного, компетентного стратега.
Ахмед дернул хозяина за рукав.
— А эти двое, господин?
Муромской небрежно отмахнулся.
— Сейчас мне не до них. Ими я займусь в следующий приезд. Куда им деться? — Взмахом хлыста отпустив слуг, генерал обернулся к Адаму и недобро сощурился. — Вы и ваша жена извольте немедленно собираться в дорогу. — На губах его снова заиграла наводящая ужас улыбка. — С вами я охотно побеседую сразу по прибытии.
Адам вихрем ворвался в спальню. Жюли похолодела, предчувствуя новую беду, и первые же его слова подтвердили худшие подозрения.
— Вчера союзные войска высадились в Евпатории. Муромский возвращается в крепость и требует, чтобы мы собрались в дорогу в течение часа.
Жюли автоматически потянулась к чемодану. Затем оглянулась, встретила смятенный взгляд Адама и поняла, что это не все.
— Что такое?
— Здесь есть один венгр. Он и Илона собираются бежать. Ночью их будет ждать лодка. — Шагнув к Жюли и сжав ее ладони в своих, Адам лихорадочно продолжал: — Я не хочу, чтобы ты возвращалась в город — там чересчур опасно.
— Муромский обещал нам охранную грамоту.
Адам цинично изогнул брови.
— И ты ему веришь?
Жюли покачала головой.
— Ты хочешь, чтобы я уехала с Илоной и этим пленником?
— Да. В суматохе им легко удастся ускользнуть.
В глазах Адама промелькнуло нечто такое, что заставило Жюли похолодеть от ужаса.
— А ты? Ты вернешься в Севастополь! — Эти слова прозвучали не вопросом, а утверждением.
— Я не могу иначе. — Адам до боли стиснул тонкие пальцы. — Жюли, я знаю, что в бегстве тоже есть риск. Но так безопаснее, чем со мной…
Он заглянул в любимые глаза — и прочел в них решительный отказ.
— Адам, мы вместе отправились в это путешествие, и до конца его еще далеко.
— Не ты ли говорила, что мы уже попрощались?
Жюли улыбнулась, но глаза остались печальными.
— Прощаться можно по-разному.
Он открыл было рот, чтобы рассказать все, что поведал ему Андраш. Но, заговорив, он сыграет на ее чувстве долга, а жалость ему не нужна. Это, и еще оскорбленная гордость сковали ему уста.
— Почему, Жюли? Почему ты не хочешь уехать?
Слова любви теснились в ее душе, но она не дала им воли.
— Мне тоже необходимо знать, что ты в безопасности.
Адам коротко кивнул в ответ. Может быть, у них еще есть шанс.
13
Сумерки сгущались. Крохотный пароходик вошел в гавань. Над причалом нависла гнетущая тишина. На палубе, где столпились солдаты и слуги Муромского, царило гробовое молчание. Безмолвие нарушала только приглушенная перекличка матросов, да плеск воды о сваи.
Холодея от смутного предчувствия, Адам окинул взглядом водную гладь, а затем и пирс. Воспоминания нахлынули с ужасающей отчетливостью… Напряженное ожидание тянулось целую вечность, прежде чем тишина разлетелась на тысячу осколков, и в мире воцарился хаос. Адам почувствовал на губах привкус пыли и пота, услышал крики и стоны раненых на поле битвы — той самой, проигранной повстанцами битвы.
Жюли отбросило к Адаму. Над толпою слуг раздался оглушительный женский визг. В следующее мгновение все потонуло в криках и воплях. Но очень скоро голоса перекрыл новый взрыв.
Адам судорожно привлек к себе Жюли, пытаясь защитить ее своим телом. Над одним из военных кораблей, стоявших на якоре на другой стороне залива, взметнулись языки пламени. Еще минута — и заполыхали все семь боевых кораблей. Когда последний крейсер превратился в сгусток огня, первый уже лег на бок, медленно погружаясь в морскую пучину.
