Сандра Фремптон - Пока дышу, я твой
— Может быть, — ответила она совершенно серьезно. — Очень может быть. По крайней мере, Ник в этом абсолютно уверен. Наше прощание было отнюдь не… дружеским. — На последнем слове ее голос дрогнул.
— Ох, детка, — всхлипнула Изабелл и принялась за занятие, которое у нее получалось лучше всего на свете. Обняв Сорензу, она горько заплакала, поглаживая кузину по голове.
Этот внезапный поток слез, сопровождаемый громкими стенаниями, так напугал выглянувшего из окна Джорджа, что тот счел за лучшее немедленно спрятаться в глубине своего кабинета…
Чуть позже, за бокалом фруктового напитка с мятой и клубникой, Соренза передала Изабелл весь их разговор с Николасом, делясь с ней своими страхами и сомнениями уже во второй раз за последние месяцы.
День близился к концу. Гроза прошла стороной, жара спала, и тени от деревьев косыми полосами исчертили лужайку в саду. Соренза чувствовала себя лучше оттого, что излила душу кузине. Это отняло у нее много сил, но и разрушило некий барьер, который она возвела внутри себя после развода.
— Я всегда презирала Саймона, — призналась Изабелл. — Все то время, пока вы были вместе, мы почти не имели возможности видеться с тобой. Постоянно его друзья, его интересы, его дела, разве не так?
Соренза кивнула.
— Наверное.
В этом отношении Саймон очень походил на ее отца, хотя жестокость последнего была обусловлена недостатком душевного тепла в детстве и возникшим отсюда стремлением не делиться ни с кем человеком, подарившим ему свою любовь. Тогда как недостойное поведение Саймона диктовалось лишь его эгоизмом…
— Ник не такой, как твой бывший муж, Соренза. Неужели ты не видишь этого? — спросила Изабелл, когда они уже прощались. — У него доброе сердце, я чувствую это.
Соренза кивнула в знак согласия.
— Я тоже. Но дело не в этом. Просто… я слишком напугана предыдущим браком, чтобы предпринять еще одну попытку. — Она медленно покачала головой. — Однако бывают моменты, когда мне безумно хочется снять телефонную трубку, позвонить ему и сказать, что я не могу без него. Я сама себя не понимаю.
— Может, вам стоит попробовать просто пожить вместе? — неожиданно предложила Изабелл, которая была самым ярым поборником законного брака во всех Соединенных Штатах и терроризировала этим своих детей.
Соренза тепло обняла кузину.
— Меня пугает не само замужество, хотя оно и подразумевает серьезные обязательства, — объяснила она. — Это что-то другое… Может быть, боязнь открыть Нику свои чувства, понимаешь? Саймон постоянно ранил мое самолюбие, чтобы казаться лучше и достойнее меня. Я подозреваю, что Ник не будет так поступать. Но вдруг человек, который уверен в твоей любви, может измениться? — Соренза посмотрела на Изабелл. — Я не знаю, как лучше это объяснить, но я испугалась до смерти.
— А тебя не пугает, как ты будешь жить без него? — мягко спросила кузина. — Подумай об этом, хорошо?
Несколько ночей напролет Соренза размышляла над словами Изабелл, расхаживая по квартире из угла в угол и не находя себе места.
В пятницу утром, когда Николас должен был вернуться, она поднялась очень рано, несмотря на то что провела бессонную ночь. И внезапно со всей ясностью осознала, что совершила самую большую ошибку в своей жизни, даже замужество с Саймоном казалось ей теперь чем-то незначительным.
Саймона больше не существовало — ни в ее сердце, ни в этом мире, так зачем же она позволила ему еще раз сломать ей жизнь? Изабелл была права: возможность потерять Ника была в сто раз страшнее умозрительных или реальных трудностей жизни с ним.
Николас был совершенно другим, нежели ее бывший муж, и не раз доказывал ей это. Честность, прямота, способность к сопереживанию и стремление помочь близкому человеку — Саймон не обладал ни одним из этих его качеств. Под красивой внешностью и обаянием скрывались гниль и пустота. Все, чем он привлек ее, оказалось фальшью.
И она разрешила такому ничтожеству внушить себе, что любовь — это страх! Какая же она дура! Николас открыл ей свое сердце, а она даже не прислушалась к нему. Что же теперь делать?
Соренза отправилась в кухню, чтобы приготовить себе крепкий кофе, надеясь, что с его помощью найдет выход из ситуации, виновницей которой была сама.
Николас не звонил ни разу с тех пор, как улетел, и, возможно, уже и думать забыл о ней. Но как же ей жить в этом мире, зная, что он где-то есть и что он может встретить какую-то другую женщину, жениться на ней, завести детей?
Обхватив голову руками, Соренза застонала. Больше всего на свете она желала быть рядом с ним, но боялась признать это, напуганная призраками прошлого. Она надеялась, что небольшая разлука заставит его понять, что у них нет будущего. А что, если он действительно придет к такому выводу? Как зло посмеется над ней судьба, если это произойдет!
Соренза глотала кофе, обжигая язык и не замечая этого. Что за чушь лезет ей в голову? Если он любит ее, если он на самом деле любит ее, то ему все равно, какая она — с бородавками или с морщинами, толстая или худая. Но… так ли это? И внезапно, как ответ на ее вопрос, радость заполнила все ее существо. Да, это так! Значит, было бы логичным предположить, что Николас не изменит своего решения. Опасения и тревоги могут ввести ее в заблуждение, поэтому она должна полагаться на здравый смысл и не позволять эмоциям руководить собой. Надо отбросить в сторону все сомнения, иначе из их отношений не выйдет ничего хорошего. А она так хотела быть рядом с Ником!
Соренза обнаружила, что меряет шагами кухню, судорожно сжимая в руках пустую чашку, и резко остановилась.
Ей надо срочно позвонить в аэропорт и узнать, во сколько приземляется его самолет. Соренза решила встретить Николаса во что бы то ни стало и в какое бы время он ни прилетал…
— Сожалею, — вежливо сообщил мужской голос в трубке, — но из-за циклона у берегов Юго-Восточной Африки, сопровождающегося ливнями и ураганным ветром, все рейсы отменены.
— Что же мне делать? — машинально спросила Соренза.
— Если хотите, можете позвонить нам завтра. Возможно, будут хорошие новости.
Дрожащими руками Соренза осторожно положила трубку, боясь уронить ее на пол, но тут же взяла снова. Но, не успев набрать номер офиса Николаса в Бостоне, вспомнила, что еще только пять утра.
Следующие три часа показались ей вечностью. Чтобы занять их, она приняла ванну, навела порядок в кухне, заново перемыла всю посуду и расставила ее по-новому, после чего вернула все на прежние места. Ее воображение рисовало ужасные картины, где Николас лежал под развалинами, раненный и беспомощный. И все это время он думал, что она не любит его. Сердце Сорензы разрывалось от горя…
