Одри Хэсли - И в горе и в радости
— Роджер… Я не уверена… Не уверена, что смогу стать твоей лю…
— Не продолжай, Линда, — резко прервал он ее. — Сначала выслушай меня. А потом скажешь свое слово.
— Хорошо. — Она подумала, что ей может не понравиться то, что он скажет.
— Я не был до конца откровенен с тобой.
Сердце Линды оборвалось.
— Я сделал тебе предложение, которое не был намерен исполнить.
…Сердце ее оборвалось и полетело в пропасть…
— Я просто хотел узнать, любишь ли ты меня как прежде. Поскольку я узнал это, то не допущу, чтобы ты стала моей любовницей. Я не собираюсь тебе позволить ничего другого, кроме как стать моей женой и матерью моих детей.
Глаза Линды расширились от изумления. Роджер нежно погладил ее по щеке, и ее сердце воспарило к облакам.
— Я люблю тебя, Линда… Я всегда любил тебя… с того лета…
— Но ты, ни разу не приехал ко мне! — выкрикнула она. — И женился на другой!
Роджер покачал головой. Его рука соскользнула с ее щеки.
— Я по глупости позволил другим силам направлять мою жизнь. Я думал, что слишком жесток, чтобы быть добрым. Считал, что недостоин тебя.
— Как ты мог так думать? — простонала она.
— Ах, Линда, Линда, понимаешь ли ты, как твоя семья отличается от моей? Тем летом… Я понял, что такое настоящая семья. Всего этого я был лишен в детстве. Меня снедали тоска и зависть по настоящим, искренним человеческим отношениям. Еще раньше я ощутил этот дух Уилсонов, общаясь с Дэном, который был более прямодушен и полон любви к жизни, чем все, кого я знал раньше. Он был сам себе хозяин, и мне это нравилось. В нем не было ни претенциозности, ни жеманства, как сказала бы твоя мать. Он меня принимал таким, каков я есть, независимо от положения моих родителей. Ничто ему так не нравилось, как сбивать с меня спесь. Пожалуй, с годами он зашел в этом слишком далеко, — добавил Роджер ядовито. — Честно говоря, — продолжал он, взяв руки Линды в свои, — я могу понять ярость Дэна, поскольку это касалось тебя. Какой брат захочет для своей пятнадцатилетней сестры такого кавалера, каким я был тогда? Да я и мужчиной-то не был — не более чем испорченный, надменный, сдвинутый на сексе болван, чей интерес к девушкам не простирался выше пояса. Легче всего было, уехав с фермы, сказать себе, что я лишь вообразил, что ты пробудила во мне какие-то другие чувства, смешать начало настоящей любви с простым влечением, наконец, считать твои чувства не более чем детской привязанностью, которая пройдет со временем.
— Я тоже так себе говорила, — пробормотала Линда, чуть не плача. — Но я просто не смогла забыть тебя! Не смогла!
— А я тебя. Хотя очень старался. Я избегал всех девушек, даже отдаленно походивших на тебя. И в то же время я всегда искал таких отношений, которые обещала мне ты. Когда я впервые познакомился с Синди, она очень умно вычислила, чего я хочу от женщины, и сыграла на этом. Она убедила меня в том, что хочет быть моей женой и матерью моих детей.
Все это, конечно, была игра. Синди родом из некогда богатой семьи, чье состояние прогорело после того, как в середине шестидесятых рухнул рынок недвижимости. Она вышла за меня из-за денег и получила от меня только деньги.
Отчасти я сам виноват в том, как она себя вела, потому, что ей очень скоро стало ясно, что я не люблю ее. И она стала мстить мне неверностью. Я старался сохранить наш брак, но он был обречен с самого начала. После того как в течение нескольких месяцев Синди отказывалась спать со мной, я нанял частного детектива и тем приблизил развязку.
— А тем временем завел себе любовницу? — осторожно спросила Линда. Ей необходимо было знать ответ. — Или было много женщин, Роджер?
— Нет, только одна. Поверь, это ничего не значило — ни для меня, ни для нее. Это была заурядная деловая женщина за тридцать. Мы работали вместе, и она ясно дала понять, что не прочь лечь со мной в постель. Сказала, что использует секс, чтобы разрядиться. Меня не слишком волновали ее мотивы, поскольку я получил то, чего хотел.
В ту неделю после ухода Синди я пересмотрел свою жизнь. Я словно увидел себя в зеркале и решил, что мне не нравится то, что я вижу. Тогда я взглянул на кое-что еще и, — не стыжусь признаться в этом, — заплакал.
Сердце Линды сжалось.
— На что ты взглянул, Роджер?
— На это, Линда…
Она сидела как зачарованная, пока Роджер доставал из кармана бумажник. Он вынул оттуда сложенный вчетверо и потрепанный листок бумаги. Осторожным и странно нежным движением он развернул его и протянул ей. У Линды перехватило дыхание, когда она поняла, что это было.
— Это мое стихотворение, — выдохнула она. Глаза ее затуманились. — То, что я подарила тебе той ночью… — Она смотрела на него сквозь влажные ресницы. — Ты хранил это… все эти годы?
— Как я мог это выбросить? Никто никогда не любил меня так искренно, Линда, и не писал мне столь прекрасно. Когда я перечитал его в то утро, то не смог сдержать отчаяния. Но затем медленно, в течение следующих дней отчаяние превращалось в решимость. Я решил, что, если у меня есть хоть крошечный шанс, грех им не воспользоваться… Я знал, что ты не замужем. И надеялся, что хоть толика прежних чувств ко мне еще сохранилась в тебе.
Мне потребовалось несколько дней, чтобы собраться с мужеством и начать действовать. День рождения Дэна тут очень помог. Я знал, что у Дэна заведено устраивать вечеринки, и знал, что ты там будешь.
— Так, когда ты приехал на день рождения Дэна… Ты на самом деле приехал ко мне?..
— Да, — признался Роджер, и сердце Линды переполнилось счастьем. — Внутренний голос говорил, что я глупый оптимист, если надеюсь завоевать тебя после стольких лет. Но с тех пор, как эта идея овладела мной, я, казалось, не мог думать, ни о чем другом. — Он улыбнулся чарующей улыбкой. — Конечно, я хранил в памяти довольно туманный образ. Ты не представляешь, какой удар я испытал, когда ты встретила меня у двери той ночью. Ты одним махом разрушила мои самонадеянные соображения. Это восхитительное раскрепощенное создание, тут же осознал я, явно не ожидало, что ты появишься на ее пороге. Оно, безусловно, ни в коем случае не чахло по какой-то детской наивной любви.
— Но я чахла, Роджер, — воскликнула Линда, прижимая стихотворение к груди и глядя на возлюбленного с нежностью. — Еще как чахла!
— Да, я знаю, любовь моя, и вот почему я сделал то, что сделал. Я бы сдвинул небеса и землю, чтобы воплотить твою мечту, потому что это и моя мечта.
— Что? Что ты сделал?
— Три вещи. Я оставил пост управляющего директора «Ллойд Индастриз». Я выставил на продажу свой дом в Брисбене, и мы с Дэном открываем дело здесь, в Сиднее.
