Амалия Джеймс - В сладостном уединении
Вот и прошли эти две недели. Пруденс напряженно трудилась с Хейли. Он остался довольным, когда она сказала ему, что его доработки ей понравились. Из окна она часто видела Колина, сидящего с блокнотом на развалинах. При встречах он вел себя вполне дружелюбно, но не стремился остаться с ней наедине. И все равно ей было приятно, что он находится где-то рядом. Пруденс радовалась и тому, что они время от времени разговаривали и смеялись, хотя мечтала о его руках, объятиях, поцелуях.
Правда, к концу двухнедельного срока она стала раздумывать, а не было ли его учтивое дружелюбие не чем иным, как ширмой, за которой он крутил роман с Моникой? Может, они все-таки любовники? Моника, понимая безнадежность притязаний Пруденс, позволила Колину возобновить с нею связь, если она вообще когда-нибудь прерывалась. Ведь, в сущности, Пруденс для него не больше, чем доступная и симпатичная секретарша. А теперь, когда Моника жила в замке, какой ему смысл продолжать интрижку с секретаршей из Коннектикута?
Стоя в окне разрушенного аббатства, Пруденс наблюдала, как с гор опускается туман, и предавалась своим невеселым мыслям. Нет, она не волновала Колина. Никогда.
— Идиотка! — обругала она сама себя вслух.
В этот момент Колин схватил ее сзади за ноги.
— Я тоже так думаю!
— Не надо так пугать, — жалобно пробормотала Пруденс, тем не менее, улыбаясь. — Я ведь могла и упасть.
— Это невозможно. Я бы поймал тебя. Все еще стоя в проеме, она повернулась к нему лицом. Опершись на его плечи, позволила снять себя с окна.
— Я сдерживал себя почти две недели, — прошептал он, целуя ее в губы, гладя по волосам.
— Почему? — спросила она, переводя дыхание после долгого поцелуя.
— У нас обоих было много работы.
— Нет, ты не доверял мне и хотел выяснить все до конца, — жарко заспорила Пруденс, теребя пуговицу на его рубашке.
— Да, я не доверял тебе, хотел выяснить все до конца, поэтому держался на расстоянии, — усмехнулся он и поцеловал ее в лоб. — Ты и представить себе не можешь, сколько Эдвардсов живет в северо-западном Коннектикуте! Я сдался.
— Ну, наконец-то! — с сарказмом воскликнула она.
— Я потерял надежду найти нужную семью в Коннектикуте. Но отнюдь не отказался от желания все-таки выяснить, кто ты, Пруденс.
Она вздохнула, ничего не сказав, только положила руки ему на плечи. Их губы приблизились друг к другу, затем слились в долгом и сладком поцелуе. Ей хотелось, чтобы он продолжался вечно, но Колин вдруг сделал шаг назад и снял ее руки.
— Мне пора ехать. Завтра утром я встречаю Джоан и Франклина Ардена.
Пруденс остановила его:
— Колин, ты уверен, что избегал меня не из-за того, что боялся, как бы Моника и Джульета не догадались о твоем… увлечении мной?
Он удивился, потом расхохотался:
— Какая же ты мнительная, Пруденс! Если они и поняли это, меня не волнует их мнение.
— Ты и Моника — вы не…
— Пруденс! — сказал Колин с укором и погладил ладонью ее по щеке. Затем повернулся и пошел по изрытому трещинами мощеному полу аббатства.
Пруденс посмотрела ему вслед. Итак, завтра он встретит Джоан. Интересно, расскажет она ему все уже по дороге сюда или подождет?
— Колин! — почти в панике закричала она. Он резко обернулся. — Ты будешь спрашивать у Джоан обо мне?
— А ты как думаешь?
— Я не рассказала тебе всего. Думаю, у меня еще будет такая возможность. Я понимаю, сейчас ты должен ехать…
— Да, увидимся завтра утром и поговорим. Не важно, что скажет о тебе Джоан, мы все равно поговорим, Пруденс, — были его последние слова.
Она долго стояла и смотрела, как он шел через луг к замку. Потом сама пошла в деревню и позвонила Эллиоту.
— Завтра мой судный день, — сказала она ему. — Я решила позвонить вам и услышать сочувствие, перед тем как меня выкинут из замка.
— Пруденс, приятно слышать твой голос, — обрадовался издатель ее звонку. — Статья готова?
— Я еще не получила разрешения публиковать ее. Завтра рано утром сюда приедут Джоан Монтгомери и Франклин. Колин уже поехал в Эдинбург их встречать.
— Франклин Арден? Это, случайно, не литературный агент Хейли?
— Да!
Эллиот присвистнул. Новость ему явно понравилась.
— Если Хейли собирается выйти на люди, мы все равно будем знать об этом раньше всех, — сказал он. — В таком случае, может и не потребоваться разрешение старого чудака. Ты ему еще ничего не говорила?
— Пока нет.
— Может, и не стоит? Если ты ему признаешься, он ведь может и отказать нам в публикации. Что тогда будем делать?
— Эллиот, я должна ему сказать! Джоан уже давно ждет, что я ему признаюсь. И если этого не сделаю я, сделает она.
— Может, он заставит тебя уехать уже сегодня вечером, до ее приезда?
Пруденс вздохнула:
— Если я дождусь ее приезда, то первыми ее словами будут: «Это Пруденс Эдвардс из "Манхэттен мансли"». И меня выгонят еще до того, как они успеют распаковать вещи. Как ни крути, а признаваться надо. Хоть и маленький, а все-таки шанс остается.
Эллиот что-то пробурчал, но она не расслышала.
— Я не спрашиваю вашего совета, Эллиот, — сказала Пруденс. — Вы поручили это дело мне, значит, мне самой и выкручиваться. Другим журналистам вы предоставляете решать все самим.
— У других журналистов дети вашего возраста! — напомнил ей Тромбли. — Но я хочу получить эту статью.
— Я знаю, но все же, все скажу Хейли до приезда Джоан. Это мой шанс!
— Пожалуй, ты права, — проворчал он.
И все-таки, возвращаясь в замок, она терзалась сомнениями: говорить — не говорить? Никак не могла окончательно уверовать в правильность выбора. Твердо знала только одно: Хейли ей очень нравится. Больше того, она восхищается им. Он — редкая личность.
Джульета и Моника пили чай в большом зале.
— Хейли наверху? — спросила она их.
— По-моему, на развалинах, — ответила Джульета, наблюдая, как Пруденс возвращается к двери. — Что-нибудь случилось?
— Случилось. Пусть Моника тебе расскажет.
Воздух был прохладным и сырым, над озером опустился туман. Хейли она нашла стоящим среди руин аббатства.
— Я должна вам кое-что рассказать, — сходу начала она, понимая, что если сразу не перейдет к делу, то никогда уже не наберется мужества откровенно признаться в обмане.
Он молча поднял густые брови.
— Я солгала о себе в том послужном листке.
— Колин мне так и сказал.
— Я с отличием окончила Холиок-колледж, — продолжала Пруденс, — и прямо оттуда попала в "Манхэттен мансли" на должность помощника редактора. В прошлом году меня перевели в корреспонденты. В основном я писала обзорные статьи. Я единственная в журнале, кто рецензировал детскую и подростковую литературу. На книги Колина тоже писала рецензии. — Остановившись, она перевела дыхание и отвела глаза от Монтгомери. — Больше месяца назад я получила первое самостоятельное репортерское задание — написать статью. Как-то, разговаривая с профессором Джоан Монтгомери, я узнала, что она бывшая жена известного писателя, а еще совершенно случайно узнала, что этот писатель подыскивает себе личного секретаря. Рассказала об этом своему шефу. Он решил, что я могу попробовать заполучить эту работу. Я с самого начала прекрасно понимала, что это вторжение в частную жизнь, и тем не менее все-таки взялась написать о вас очерк.
