Маргарет Мюр - Ева, моя Ева...
– Забудь об этом. Все закончилось хорошо, поэтому давай забудем об этом. Так лучше.
– Для кого?
– Для нас – для меня, тебя и твоей дочки.
– Ее зовут Рози. Назови ее по имени, это не привяжет тебя к нам, но назови, пожалуйста.
Алан молчал.
– Это из-за того, что она его дочь? – Хотя ей было больно, но она должна была задать этот вопрос.
– Не говори глупостей.
– Тогда из-за того, что я вернулась в дом, не послушав тебя?
– Да, ты упряма и своевольна. Если бы он тебя ранил, я отвечал бы за это.
– Значит, тебя беспокоит только то, кто бы за это отвечал? Я достаточно взрослая, чтобы самой отвечать за то, что делаю.
– Тогда нужно поступать, как взрослый человек. Ты поставила в опасность жизнь дочери. А если бы она пострадала, ты бы так же охотно взяла на себя ответственность за это?
– Извини, – повторила она, признавая справедливость его замечания.
– Можешь не говорить мне, скажи своей дочке, что ты поставила на карту ее жизнь.
– Какой ты злой.
– Да, – согласился Алан, надеясь, что на этом их разговор иссякнет.
– Ты покидаешь нас? – спросила Ева после долгого, горького молчания. – И не хочешь отвечать мне? Что стоит между нами? Рози?
– Разве ты не понимаешь? Все дело во мне.
– Что ты имеешь в виду?
– Я хотел проломить башку твоему бывшему мужу. Хотел взять этот нож и… – Он замолчал, качая головой.
– Знаю, я сама хотела это сделать. Нет ничего плохого в том, что у тебя здоровая реакция на происходящие события.
– В моей реакции нет ничего здорового, а есть черты характера, унаследованные от родителей. Это тоже вроде болезни, как у твоего Чарли. Не хочу, чтобы это обратилось против кого-нибудь.
– Какие глупости, – перебила его Ева. – Ты совсем не похож на Чарли, и ты ничуть не болен.
– Нет, ты ошибаешься, и мне не хочется следовать родительскому примеру.
– Боже мой! – вздохнула она. – Ты привык жить вдали от мира и не хочешь меняться. Ты ругаешь меня за упрямство, а сам ты трус. И что ты собираешься делать, покинув нас? Вернешься к себе домой, по существу, в никуда? Я знаю, ты боишься, что тебе снова причинят боль, но нельзя же убежать от жизни. Нужно научиться терпению и молиться о том, чтобы в следующий раз, когда это произойдет, ты был уже сильнее и мудрее. Если хочешь, возвращайся туда, где можно спрятаться от жизни, от эмоций, возвращайся к мертвым! Для тебя это единственное безопасное место, потому что мертвые не чувствуют ничего… – Ева, задыхаясь, смотрела перед собой, слезы текли по ее лицу.
Алан подъехал к мотелю.
– Я высажу вас здесь, – сказал он.
– Ты даже не зайдешь?
– Нет.
– Я увижу тебя завтра?
– Не знаю. Мне нужно написать отчет в Вашингтон.
– Тогда, полагаю, мы видимся в последний раз, если… если только ты не придешь как-нибудь.
Алан не отвечал.
– Прощаемся?
– Я думаю, да.
Она медленно и осторожно, чтобы не разбудить Рози, наклонилась и поцеловала его в щеку.
– Спасибо за Рози… Я люблю тебя, Алан.
Сидя в машине, он издали наблюдал за тем, как Ева с дочкой садились в автобус. Он не уехал сразу же после ареста Чарли, как собирался вначале. Однако он перебрался в мотель на другом конце города. Ева спросила его тогда, не Рози ли стоит между ними, и он ответил, что нет. Он лгал. И не потому, что девочка была дочерью другого человека, а просто из-за того, что она была. Воспоминания о собственных детских страданиях жили в его мозгу вместе со страхом, что он способен пойти по стопам родителей. Вдруг он уступит чувствам, которые испытывал к Еве, а потом заставит девочку страдать? Невозможно, чтобы другой ребенок прошел через ад, который выпал на его долю.
Когда автобус исчез вдали, Алан тронул свою машину.
Неделю спустя он стоял перед чужим домом, поднимая руку к кнопке звонка. Дверь открылась, и Алан оказался лицом к лицу с человеком, которого не хотел бы больше встречать.
– Вы сказали, что я могу прийти, если захочу поговорить. Так вот, у меня много вопросов и мне нужны ответы.
Преподобный Сирил внимательно посмотрел на него, а потом гостеприимно распахнул дверь.
Ева подложила еще одно полено в камин и села, глядя на огонь. Прошло только два часа, как она отвела Рози в гости, и уже скучала по ней. После возвращения они не расставались и, если бы не Паула, лучшая подруга Евы, то они и сейчас были бы вместе. Но нет, подруга права, Рози нужно общество других детей… Вздохнув, Ева встала и пошла на кухню, чтобы приготовить напиток из растертых с сахаром желтков с ромом. Вечер был свободен. Она могла спокойно заворачивать рождественские подарки и отдыхать.
До Рождества осталось всего три дня, и Рози начала беспокоиться, почему под елкой нет подарков. У всех, кого она знала, там уже лежало немало пакетов.
Возвращаясь в комнату со стаканом, Ева бросила взгляд на груду подарков, которые она положила возле кушетки, чтобы красиво упаковать их. Сверху лежал мужской свитер. Очень красивый и теплый… Где он? Где Алан Стоун проводит Рождество?
Конечно, глупо покупать подарок человеку, которого наверняка не увидишь, но она не могла устоять. Свитер так бы подошел Алану…
Раздался телефонный звонок – это была Паула.
– Ты не скучаешь одна?
– Нет, все в порядке.
– Рози просила позвонить тебе и передать привет и любовь, мы все любим тебя.
Положив трубку, Ева взяла со стола стакан и маленькими глотками начала пить густой напиток. Потом посмотрела на портрет своих родителей. Они любили бы Рози, и она их тоже, подумалось ей печально.
Вздохнув, она включила телевизор и понемногу отвлеклась от своих переживаний.
Было восемь часов вечера, когда Ева выключила телевизор и снова посмотрела на свитер. Взяв его в руки, она уткнулась в мягкую шерсть лицом. Шесть недель! Она не видела его шесть недель! Почему у нее не получается забыть его так же легко, как он, очевидно, забыл ее?
Алан медленно проезжал мимо дома, глядя на рождественские огни. Проезжал уже в четвертый раз. Не хватает, чтобы кто-нибудь его заметил, позвонил в полицию, и его задержали бы как подозрительную личность, готовящую ограбление.
Наконец он решился. Несомненно, Ева дома. Нельзя уехать, не дав ей знать, что он был здесь.
У двери Алан помедлил в нерешительности и опустил руку, не прикоснувшись к звонку: а если она его не хочет видеть? Шесть недель назад он сбежал, обещая себе забыть о ней. И он очень старался. А теперь стоит перед дверью ее дома.
Ева преследовала его во сне и наяву. Она назвала его трусом? Он и есть самый настоящий трус.
Его рука сама поднялась к звонку, и Алан закрыл глаза, услышав его звук внутри дома. Вдруг дверь распахнулась…
