Сандра Мартон - Цвет страсти
— Правда?
— Нашлись бумаги, датированные июлем семьдесят пятого года. Судя по всему, тогдашний владелец распорядился, чтобы эта земля навсегда осталась нетронутой.
У Сиенны закружилась голова. Если ей все приснилось, почему только теперь нашлись эти бумаги?
И в то же время в этом не было ничего особенного. Ученые и юристы то и дело что-нибудь да находят.
Но не могла же она придумать Джесса?! Все было реальным. Его поцелуи. Его улыбка. Его любовь…
К ее глазам подступили слезы. Она полезла в карман за платком но, не найдя его, провела по лицу рукой.
— Ничего себе, — хмыкнул Джек. — Вот это вещь!
— Что?
— Как я раньше не заметил.
Сиенна недоуменно взглянула на него.
— Браслет. Должно быть, ему не меньше сотни лет. Где ты его раздобыла? В Боузмене?
Сиенна посмотрела на браслет на своем запястье. Конский волос. Серебро. Катлинит.
— Джесс…
Ее сердце дрогнуло. То, что случилось, было реальностью. Но все закончилось. Джесса она потеряла навсегда.
Закрыв лицо руками, женщина разрыдалась.
— Что? Что такое? — забеспокоился Джек.
Но Сиенна молчала.
Немного пошептавшись, все разошлись. Травма, предположил кто-то. Стресс.
Пускай думают что хотят. Она все равно не сможет объяснить им, что ее сердце навсегда разбито.
Прошло время.
День за днем Джесс обыскивал каньон, горы вокруг него, каждый дюйм своих владений. Он искал Сиенну, зная, что никогда не найдет ее.
Его женщина исчезла. Бог знает где она теперь.
На ранчо все были очень предупредительны. Они считали, что Сиенна ушла от него. Он не стал ничего объяснять. Да и как? Даже себе Джесс не мог ничего объяснить.
Обыскав все вокруг, он отправился в Сан-Франциско, а оттуда в Нью-Йорк. Он обошел с полдюжины университетов, где ученые, казалось, должны знать все и об астрономии, и о времени, и о законах физики. Затем он принялся посещать разные места с сомнительной репутацией, где слушал всякую чушь на сеансах гипноза и гаданий по картам Таро.
Бесполезно.
Сиенна пропала.
И в этом был виноват Джесс. Если бы он не отправился с ней в каньон…
Но бессмысленно тратить время на самобичевание. Его задача — понять, что случилось, и найти Сиенну.
Вероятно, она вернулась в свое время. Джесс разорвал документы, подготовленные для продажи, и заставил своего адвоката составить другие, согласно которым эта земля должна навеки остаться нетронутой.
Может, Сиенна когда-нибудь узнает об этом.
Это напоминало послание, положенное в бутылку и брошенное в безбрежный океан.
Наконец Джесс с головой ушел в работу. Он вместе со своими работниками ремонтировал изгороди, перегонял скот, клеймил новорожденных телят. Он был готов на все — лишь бы отвлечься от горьких мыслей. Мыслей о том, чего он лишен, причем лишен навсегда. Дни перетекали в недели, недели — в месяцы. Жаркое лето сменила промозглая сырая осень. Погода, как и сердце Джесса, была холодной и пасмурной.
Но ужасней всего были ночи. Темные, бесконечные ночи. И тогда он взялся за книги. За старые книги, что собирал его отец.
А вдруг в них найдется какой-нибудь намек, который позволит ему понять, что же все-таки произошло.
В этих книгах было множество легенд, в которые Джесс больше не верил. Но теперь он не мог позволить себе отмахнуться от них — не после того, что случилось с его женщиной. Женщиной, которую он любил.
И вот однажды Джесс наткнулся на карту. Это была древняя карта, возможно, более древняя, чем браслет, который он подарил Сиенне. Она была нарисована на куске выдубленной оленьей кожи. На ней были изображены каньон, выступ, священный камень.
А сзади был приколот пожелтевший лист бумаги. Джесс узнал почерк своего отца.
«Старики говорили, что пространство над священным камнем в день солнцестояния превращается в канал между мирами, и при соответствующих условиях можно совершать переходы во времени…»
Каждые четыреста лет, как писал отец, бывает особенное солнцестояние. В этот день человек, избранный судьбой, может пройти через канал. А спустя несколько месяцев, в тот момент, когда самый короткий день перейдет в самую длинную ночь, канал закроется еще на четыреста лет.
В тот момент, когда самый короткий день перейдет в самую длинную ночь…
— День зимнего солнцестояния, — пробормотал Джесс.
Сегодня 22 декабря. Значит, это должно случиться сегодня… Да чушь все это!
А если правда? Черт, конечно же правда. Как еще Сиенна могла оказаться здесь? Она стала избранницей судьбы и проскользнула сквозь время.
Может, теперь такая честь выпадет и ему?
Что он потеряет, если попробует?
Джесс посмотрел на часы. Время приближалось к одиннадцати.
Что берет с собой человек, собираясь в путешествие во времени? Джесс схватил кошелек и пошел к двери, остановился, вернулся назад, взял письмо с подтверждением того, что он стал владельцем акций компании «Майкрософт», которое пришло с сегодняшней почтой.
Сорвав с крючка куртку, он засунул кошелек и письмо в карман и бросился к конюшне. На джипе вышло бы быстрее, но Джесс не сомневался, что именно верхом на лошади он должен отправиться в самое главное в его жизни путешествие.
Джесс вскочил на жеребца и прильнул к его гордо изогнутой шее.
— Ну, мальчик, давай.
Словно почувствовав состояние Джесса, Клауд рванул по обледенелой земле. Ветер обжигал лицо всадника.
К тому времени, когда они достигли каньона, в запасе у Джесса осталось всего две минуты.
Спрыгнув с лошади, он повернулся к нависающей над ним громаде — скале Черного Волка. Темнота была такая густая, что Джесс не видел ничего.
— Сиенна! — крикнул он, и его отчаянная мольба пронзила тишину. — Сиенна! Я люблю тебя!
Раскаты грома эхом отразились от стен каньона. Зеленая, словно изумруд, молния прорезала небо.
Подняв лицо к небу, Джесс вытянул вверх руки.
— Старые законы не умирают, пока они живут в твоем сердце! — прокричал он. — Я только сейчас это понял!
Вновь сверкнула молния, и он упал без сознания на землю.
Сиенна поклялась больше никогда не возвращаться в каньон Черного Волка.
С ним было связано слишком много грустных воспоминаний.
Она загрузила себя работой, ездила на раскопки в Мексику и в Белиз, написала множество статей, защитила диссертацию.
Но всего этого оказалось недостаточно, чтобы заполнить пустоту в ее душе. Каждую ночь Сиенна мечтала о Джессе, просыпаясь утром на подушке, мокрой от слез.
Однако нынешнее утро было другим. Правда, единственное, что отличало этот день, — зимнее солнцестояние.
