Мойра Тарлинг - Я вас не помню...
Его удивило, что Мэгги после таких важных для нее событий в эти два дня смогла заметить его растерянность и сомнения. Он с уважением отдавал должное той твердости и выдержке, с которой она была готова принять все тяготы на себя.
Мэгги хотела знать, изменил ли он свои намерения по поводу их совместного будущего... останется ли он, будет ли верен обетам, которые дал всего лишь вчера.
И хотя ему отчаянно хотелось убедить ее в том, что он не собирается никуда уезжать, что он хочет остаться... Дилан понимал, что должен быть честен с ней. Она этого заслуживала.
Значит, он должен признаться в том, что ни в чем не уверен. Что боится... что ему хочется убежать... что он понемногу сходит с ума.
Ночью его мучили сны. Дилан видел Мэгги с протянутыми к нему руками, умолявшую его не покидать ее. Но каждый раз, когда он делал усилие приблизиться к ней, его охватывала паника и он застывал на месте.
Дилан лежал в темноте ночи, пытаясь понять свои сны и самого себя. Что они значили? И Дилан был вынужден прийти к заключению, что, пока его память не вернется к нему, пока он по кусочкам не восстановит свое прошлое, он не может ничего обещать – ни себе, ни кому-либо другому.
– Ты собираешься уехать, не так ли? – Голос Мэгги оторвал его от мучительных раздумий.
Еще до того, как она произнесла эти слова, он уже знал, что это и есть то решение, которое он ищет.
От волнения у него пересохло в горле.
– Да, – наконец вымолвил он, удивляясь тому, как больно сжалось его сердце.
– Тогда уезжай! Немедленно. – Голос ее сорвался, глаза наполнились слезами.
Мэгги не осознавала, как долго она смотрела на лицо спящего сына. Кормление закончилось более чем полчаса назад. Мэгги понимала, что малыша надо уложить в кроватку, но ей не хотелось лишать себя удовольствия еще немного подержать его на руках.
Наконец Мэгги отнесла ребенка в детскую и, перепеленав, уложила его в кроватку.
Чувствуя голод, Мэгги пошла на кухню, налила себе стакан молока и взяла кое-что из остатков со свадебного стола, за которым не удалось посидеть ни ей, ни Дилану.
В доме стояла мертвая тишина. Мэгги, охваченная отчаяньем, надеялась, что слезы принесут облегчение. Но слез не было.
Мэгги решительно тряхнула головой. Если она потеряла мужчину, которого всем сердцем любила, то у нее есть его сын, и она будет его растить.
Из детской комнаты до нее долетели какие-то звуки. Или ей показалось? Налив себе еще стакан молока, Мэгги направилась в детскую посмотреть, что там, не проснулся ли ребенок. Склонившись над кроваткой, она с нежностью смотрела на крепко спящего малыша.
В эту минуту ее осенило – она назовет своего сына в честь любимых людей: Уильям Дилан О'Коннор. Усталость и сонливость заставили ее вернуться в спальню.
Когда Мэгги внезапно проснулась оттого, что ее сердце бешено колотилось, кругом была темнота. Она прислушалась, не плачет ли ребенок. Но в доме стояла тишина.
Посмотрев на часы, она вдруг застыла от испуга, увидев чью-то фигуру в кресле у окна. Сердце замерло, когда она узнала, кто это.
– Дилан? – В ее шепоте была надежда.
– Прости, Мэгги, я не хотел тебя будить, – ответил он глухим голосом.
– Ничего, – сказала она, все еще не веря, что это он.
Чтобы увидеть его лицо и убедиться, что ей не привиделось, Мэгги зажгла лампу у постели. Свет упал на Дилана, и она увидела его глаза, полные нерешительности и страха.
– Почему... ты вернулся? Что-то забыл? – спросила Мэгги, вдруг испугавшись своей готовности поверить в то, что у него, возможно, была и другая причина для возвращения.
– Нет, – ответил он.
– Тогда зачем ты вернулся? – настаивала Мэгги.
– Я вернулся, потому что вспомнил, – ответил он взволнованно.
– Вспомнил? – повторила Мэгги. – Ты хочешь сказать, что к тебе вернулась память? Ты вспомнил... все?
– Да, я все вспомнил, – ответил он, и его слова вселили в нее надежду.
– Но... как же это было? Когда? Что произошло? – принялась расспрашивать его Мэгги.
Дилан встал и, взъерошив волосы, стал рассказывать:
– Я направлялся в сторону шоссе, как вдруг увидел едущий навстречу грузовик с зажженными фарами. Из-за тучи неожиданно ярко блеснуло солнце, его луч ослепил меня, и я, очевидно, испугался, а когда пришел в себя, то понял, что невольно пересек полосу встречного движения и еду прямехонько навстречу грузовику. Столкновение было неизбежным.
– Боже мой!.. Что же случилось потом? – в ужасе воскликнула Мэгги.
– Я резко свернул направо и нажал на тормоза. В конце концов я очутился в грязи на обочине.
– Ты пострадал?
– Нет... только насмерть перепугался, – ответил Дилан. – Грузовик просигналил, но не остановился и промчался мимо. Я сидел в машине до тех пор, пока окончательно не успокоился. В этот момент... словно мороз пробежал по мне. Передо мной замелькали, как в калейдоскопе, обрывки моей... прошлой жизни.
– Ты вспомнил похороны... и что было потом... – Мэгги умолкла, поняв, что если то, что он сказал, правда, то стена, которой он когда-то отгородился от всех, вновь станет нерушимой.
– Вспомнил все, – повторил Дилан. Его голос дрожал от волнения.
Мэгги внимательно посмотрела на него, но не успела что-либо сказать, ибо Дилан продолжил:
– Я вспомнил, как занимался с тобой любовью, и не один раз, а дважды, прямо здесь, в твоей спальне, – сказал он тихо.
Мэгги лишь испуганно вздохнула, перед ее глазами всплыла та незабываемая ночь.
– На следующее утро я проснулся, держа тебя в объятиях, и подумал о том, что не хочу расставаться с тобой... никогда.
Мэгги была потрясена.
– Но ты ушел... и... сказал мне... – Она умолкла, не в силах больше что-либо сказать.
– ...что недостоин тебя, что не могу полюбить тебя и вообще не смогу полюбить кого-либо, – закончил он вместо нее.
Мэгги скривилась, как от боли, заново переживая ту страшную сцену. Но если то, что он говорит, правда...
– Зачем ты здесь, Дилан? Зачем ты вернулся? – спросила она, пугаясь, что в ее сердце снова рождается слабая надежда.
Дилан снова опустился в кресло и обхватил голову руками.
– Я не знаю... не уверен. Мне просто нужно было вернуться, – сказал он растерянно. – Я сидел на обочине сам не знаю сколько часов, а мое прошлое... проходило перед глазами.
Вскочив, он подошел к окну и, повернувшись спиной к Мэгги, сказал:
– Все, что я помню о своем детстве, – это то, что я был ужасно несчастлив, переходя от одних приемных родителей к другим. Не то чтобы они были плохими людьми. Просто в один прекрасный день я вдруг осознавал, что я им чужой... меня никто не любил... я никому не был нужен... – Он вздохнул, а у Мэгги защемило сердце от жалости к бедному приемышу. – В моих мечтах мои настоящие родители были хорошими людьми, и я ждал, что они в один прекрасный день появятся, скажут, что любят меня, и заберут домой... Но этого не случилось.
