Мэрил Хенкс - Не могу забыть
— Я должна облегчить свою совесть, — упрямо сказала Ивлин и похлопала себя по все еще плоскому животу. — Маленькому Сантини это пойдет только на пользу.
— Ну, если ты так считаешь, то…
— Конечно, считаю. — Быстро посмотрев на бесстрастное лицо молчавшего Брета, она про-должила: — Когда мы свернули с шоссе, Рик заговорил о медовом месяце. Он предложил добавить к нему две недели и после Гавайев слетать в Японию.
Но в ответ ты вдруг выпалила: «Рик, это ни к чему! Я не могу выйти за тебя. Прости, но все это было ужасной ошибкой. Я много раз пыталась сказать тебе об этом, но ты говорил, что это все предсвадебная лихорадка. А лихорадка тут ни при чем…»
Мона слушала с напряженным вниманием, стиснув лежавшие на коленях руки с такой силой, что побелели костяшки.
— Тогда он понял, что ты говоришь серьезно, и страшно разозлился. Мне стало неловко. Я пожалела, что поехала с вами. Тут он вспомнил, что вы не одни, и крикнул: «Останови машину! На ходу разговаривать невозможно!»
Ты съехала с дороги и остановилась под деревьями. Потом вы вышли, и он потащил тебя прочь.
Хотя до вас было довольно далеко, я слышала, что вы спорили. Ты плакала, а Рик был готов рвать и метать. Я видела, как ты сняла кольцо и протянула ему. Он не хотел его брать. Тогда ты бросила кольцо к его ногам и ушла. Рик побледнел как смерть, поднял кольцо и положил его в карман своего пиджака…
— Так я все-таки вернула ему кольцо!.. — прошептала Мона.
Не тратя времени на ответ, Ивлин торопливо продолжила:
— Ты подошла к машине, но в это время подбежал взбешенный Рик, оттолкнул тебя и сам сел за руль…
Мона побледнела как мел и беспомощно всхлипнула.
— Едва ты успела сесть на пассажирское сиденье и закрыть дверь, как он сорвался с места. Он был не в своем уме. Ему вообще нельзя было садиться за руль. Никто из вас не застегнул ремня безопасности. Я не успела и слова сказать, как мы очутились у поворота на пустошь Нэрн. Он ехал слишком быстро и пропустил его. Мы со страшной силой врезались в дерево, перевернулись и по насыпи сползли в поле.
Машина разбилась вдребезги. От передней части почти ничего не осталось; задняя пострадала меньше. Было удивительно много шума: скрежет металла, звон стекла, свист пара…
Я ощутила запах бензина и испугалась, что начнется пожар. Хотя я была в шоке, но все же ухитрилась расстегнуть ремень. Однако двери заклинило, и я не смогла выбраться. Сначала я ударилась в панику, но потом взяла себя в руки. Слава Богу, мимо проезжала машина и водитель помог мне выбраться. Он же, добравшись до своей виллы, вызвал «скорую». Потом я попыталась помочь вам с Риком. Ты лежала выгнувшись, и на лице у тебя была кровь. Сначала мне показалось, что ты умерла, но потом я с трудом нащупала пульс.
Рик был в сознании, но его зажало, и он не мог двигаться. Я спросила, что я могу для него сделать. Он хрипло сказал: «Пошарь у меня в кармане… Кольцо… Надень его Моне на палец. Она не может бросить меня. Я не позволю».
Сначала я подумала, что он не в себе, но тут он заплакал и начал просить: «Пожалуйста, Сие, пожалуйста… Сделай это для меня».
Ивлин резко прервалась. Ее глаза наполнились слезами, грозившими хлынуть через край.
— Сие… Сестренка… Он не называл меня так много лет.
Мона, глаза которой подозрительно блестели, потянулась к руке Ивлин и крепко сжала ее. Справившись со слезами, Ивлин сказала:
— Пожалуйста, не жалей меня. Я этого не заслуживаю… — А затем, видимо решив во что бы то ни стало закончить рассказ, продолжила: — Я сумела найти кольцо и надеть его тебе на палец. К тому времени у Рика начались сильные боли. Его лицо покрыла испарина, и он стал стонать. Я держала его за руку. Потом он прошептал: «И еще одно… Когда приедет полиция, не говори им, что за рулем был я».
За шесть месяцев до того его едва не осудили за опасную езду. Вот почему он всюду ездил в лимузине с шофером. Я пробормотала: «Полиция все равно узнает. Когда Мона придет в себя, она скажет правду».
Рик начал меня уговаривать: «Если ты попросишь ее об этом, она ничего не скажет. Пообещай, что попросишь ее. А полиция не станет разбираться. Ведь никто другой не пострадал».
Я пообещала. Но ни о чем просить не пришлось. Когда ты очнулась, то была убеждена, что вела машину сама.
Прости меня. Прости за все. Я должна была сказать тебе правду… Но Рик вцепился в тебя мертвой хваткой, а мне не хотелось его огорчать. Ты выглядела несчастной, но держалась молодцом. И тут я сказала себе: Мона взрослая женщина, а не ребенок. Если она захочет, то уйдет от Рика сама.
Однако в глубине души я знала, что тебя удерживает здесь только чувство вины. Прости меня. — Ее светло-голубые глаза снова наполнились влагой.
Мона, сидевшая неподвижно как статуя и молча смотревшая на Ивлин, быстро сказала:
— Пожалуйста, не расстраивайся… хотя бы ради ребенка.
Ивлин сделала героическую попытку сдержаться.
— Жаль, что я не рассказала тебе об этом раньше.
— Не понимаю, почему ты решила все рассказать сейчас, — произнесла Мона.
— Мне давно хотелось сделать это. Я была счастлива сама и не хотела, чтобы кто-то рядом был несчастлив. Но каждый раз я вспоминала о Рике, и у меня не хватало смелости открыть рот. А сегодня утром приехал Брет. Рассказал о том, что он сделал, и добавил, что не позволит тебе вернуться к Рику, пока, как он выразился, «дверь клетки не откроется».
Он застал меня врасплох, и сначала я решила молчать как скала. Но вскоре выяснилось, что Брет ждал чего-то подобного. В конце концов он заставил меня выложить правду. Он выглядел таким грозным, что я не посмела… — Ивлин закусила губу и добавила: — На самом деле я ужасная трусиха. Если Рик узнает, что я предала его…
— Если узнает, то не от меня, — поклялась Мона.
— Спасибо… — Ивлин снова чуть не разрыдалась.
Потом наступило долгое молчание. Наконец Ивлин справилась с собой и спросила:
— Что ты собираешься делать? Теперь ты знаешь, что авария не твоих рук дело, и избавишься от чувства вины…
Мона, которая еще не успела всего осмыслить, ответила:
— Еще не знаю. Понимаешь, в какой-то мере я продолжаю ощущать свою ответственность. Если бы я немного потерпела и сказала, что хочу расторгнуть помолвку, уже в «Голубой лагуне», никакой аварии не было бы…
Черные брови Брета сошлись на переносице.
— Если верно, что мы обязаны отвечать за свои поступки, то как быть с Хаббардом? Не ты направила машину в дерево…
— Брет абсолютно прав, — вмешалась Ивлин. — Этого не случилось бы, если бы Рик держал себя в руках. Во всем виноват только он. В детстве мы оба были слишком вспыльчивыми, но я с годами научилась сдерживаться. А он — нет. Хорошо, что Кларис знает, как следует с ним обращаться… Конечно, она любит его, и это облегчает ее задачу. Я могу поклясться, что она тоже ему нравится. Вчера вечером Рик страшно злился, стоило ей посмотреть на другого мужчину. Знаешь, если бы твое присутствие… гм… не осложняло дело, я бы подумала, что они могут поладить. — Ивлин повернулась к Брету и спросила: — А ты как считаешь?
