Карен Брукс - Горький шоколад
В утоленном спокойствии проходили минуты. Постепенно сердца стали биться ровнее. Острое чувственное удовлетворение сменилось ощущением безмятежного покоя.
Тони приподнялся на локте, всмотрелся в лицо Эмили. Из ее глаз все еще струились слезы, он провел пальцем по мокрым ресницам, слизнул слезинку со щеки.
— Родная…
И он обнял ее, нежно и в то же время настойчиво притягивая к себе.
Эмили вдруг представила, что завтра его не окажется рядом, и от одной лишь этой мысли ощутила щемящую боль. Невыносимо расстаться с Тони теперь, ведь она стала неотделимой его частью. Нет, он не должен уходить, он принадлежит ей!
Эмили вообразила бесконечно длинную череду одиноких ночей, когда она будет лежать без сна в своей кровати, вспоминая… мечтая… Она сознавала, что непередаваемое наслаждение, которое она обрела в объятиях Тони, не могло бы быть предопределено лишь физической близостью. Значит, она действительно любит его.
Это первый и последний раз, когда они вместе. На короткий миг она понадеялась, что исцелится навсегда, если отдастся страстному порыву. Она заблуждалась, блаженство ускользает, и остается пустота.
Но почему через такой жестокий урок открылась ей истина?
Эмили горько всхлипнула, и Тони принялся баюкать ее, гладя шелковистые волосы, рассыпавшиеся по подушке.
— Тише, милая, успокойся. Ты устала, тебе надо заснуть…
Он утешал Эмили, пока ее глаза не начали слипаться. Потом накрыл одеялом ее и себя и, глядя в ее сонное личико, прошептал:
— Теперь ты будешь со мной, да, Эми? Ты ведь навсегда останешься со мной, правда?..
На рассвете Эмили проснулась внезапно и с таким чувством, будто что-то потеряла во сне. Она не сразу поняла, чего ей недостает, и, проведя рукой по другой половине кровати, обнаружила, что та давно остыла.
— Тони, — позвала она, впрочем, не надеясь получить ответ, и страшно удивилась, когда Тони появился на пороге спальни.
— Я… я думала, ты ушел.
Думала или надеялась? — мрачно спросил он про себя, подошел, сел на край кровати. Наперекор всем своим решениям Тони не сдержался, преступил черту, а теперь теряет Эмили, он понял это по ее взгляду.
— Солнышко…
Но она резко оборвала его:
— Не нужно ничего говорить, Тони, я и так знаю: зря мы это затеяли, ничего у нас с тобой не выйдет. Но оправдываться передо мной ты не должен, я сама виновата… — Она тоже села и, подтянув колени, обхватила их руками.
— Если кто из нас двоих и виноват, то только не ты, ведь это я сделал первый шаг, — мягко напомнил Тони.
— Но я тебя не остановила… Я хотела… — Эмили опустила глаза и закусила губу, сознавая, что чуть было не выложила всю правду о своем отношении к Тони. — Ты что же, считаешь, я вовсе ничего не соображаю? Мне прекрасно известно, что у мужчин все иначе: не обязательно любить женщину, можно испытывать к ней неприязнь, и в то же время желать ее тело… Но даже самая бесподобная техника и сексуальность без чувства гроша ломаного не стоят.
Это все равно что прокладывать тропу через минное поле, в отчаянии подумал Тони, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку и опровергнуть то, что Эмили сгоряча наговорила.
— Верно, для секса чувства не требуются, — согласился он. Уж не боль ли отразилась в ее глазах, или это его воображение взыграло? — Но совсем другое дело, когда занимаешься любовью. — Тони ласково провел ладонью по ее щеке, по подбородку, затем повернул Эмили лицом к себе. — Именно так у меня и было с тобой, даже если тебе угодно называть это обычным сексом.
Пустой, застывший взгляд. Казалось, ее сковал паралич.
— Ты слышишь, Эми? Я давно мечтал об этой ночи — с той самой минуты, как впервые увидел тебя. — Его лицо омрачилось. — Ты даже не представляешь, что я почувствовал, застав тебя в постели с моим братом…
— А, в том-то и соль! Почему не сказать прямо, начистоту: спустя годы ты решил, что виноват передо мной, тебе стало жаль меня, и таким оригинальным способом ты надеешься искупить свою вину… Не стоило утруждаться. И не волнуйся, я не стану резать себе вены только из-за того, что полюбила тебя.
Тони опешил, широко раскрыл глаза от изумления.
— Как видишь, у меня нет никаких иллюзий на этот счет, и тебе совсем не обязательно спать со мной только лишь из чувства долга. Я не хочу твоей жалости, Тони, я не хочу…
— Чего? — Он уже не мог себя контролировать и с силой схватил Эмили за плечи, заставляя ее смотреть ему в глаза. — Ты не хочешь меня? Мое тело, мою душу, мою любовь? Поздно, они давно принадлежат тебе. И знаешь что, Эми? Все, что тебе от меня не нужно, я намерен получить от тебя, и даже более того. Я люблю тебя, Эмили, всегда любил, и если ты еще хоть слово скажешь о жалости…
Он почувствовал ее дрожащие пальчики у своих губ.
— Пожалуйста, не надо со мной так строго разговаривать! — взмолилась она. — Ничего не говори, Тони, лучше докажи мне, докажи…
Ее руки взлетели, обвили его шею, она прильнула к нему губами.
Они предавались любви неторопливо и самозабвенно, с бесконечной нежностью и страстью. Эмили цеплялась за возлюбленного, точно утопающий за соломинку, и испытывала только одно желание — отдать ему все, всю себя, словно это самое важное в жизни.
Возвращение к действительности было еще сокровеннее, чем предшествовавшая ему близость. Эмили лежала в объятиях Тони, прижимаясь к нему всем телом, а он ласково поглаживал нежную округлость ее плеча.
— Ты уже решила, где мы будем праздновать свадьбу? — спросил он. — Нэнси и Долли сгорают от нетерпения.
— Так скоро? Но мои родители…
— До их приезда осталось совсем немного времени, кроме того… — Он положил руку ей на живот, и Эмили сразу догадалась, о чем он собирается сказать. — Наш ребенок должен знать, что он желанный и любимый.
— Что это? — с улыбкой поинтересовалась Эмили, когда Тони протянул ей овальную коробку, перевязанную розовым бантом.
Они были женаты уже три месяца, и никогда прежде счастье не казалось им таким полным. Медовый месяц молодожены провели на Средиземном море, а по возвращении в Ирландию Тони объявил о решении сократить до минимума свое пребывание вне дома.
— Не хочу расставаться с тобой надолго, — признался он Эмили. — А твои дела в агентстве не позволят нам путешествовать вместе.
Она не пожелала оставлять работу, и муж не настаивал, чтобы ради него она жертвовала тем, что было для нее важно и необходимо.
— Ты самое дорогое, что у меня есть, помни об этом, — как-то сказал Тони. — Я так долго мечтал о тебе, не надеясь на взаимность, и теперь не допущу, чтобы ты пожалела о том, что связала со мной свою судьбу.
