Наташа Данн - Аромат жасмина
Заварив себе крепкий кофе, Андреа разложила листы с докладом на кухонном столе. Если бы у нее было чуть побольше времени, ее, возможно, и позабавила бы самонадеянность, с которой Моу назвала несколько обрывочных замечаний «подготовленной речью». В папке находились ксерокопии различных документов, испещренных непонятными стрелочками; отдельные фразы были подчеркнуты, а на полях пестрели замечания вроде «Вот так загнули!». Теперь ей предстояло не только проанализировать весь этот материал, но и, сформулировав претензии Моу, изложить их в мало-мальски пристойном виде. Вот только как разобраться во всей этой мешанине?
Какое-то время Андреа бесцельно смотрела в окно. Слушая щебетание птиц, она ощущала себя абсолютно беспомощной, однако деваться ей было некуда: успех дела жизни Морин теперь целиком зависел от нее, а значит, она должна была победить, чего бы ей это ни стоило.
Внезапно снова зазвонил телефон. Андреа затаила дыхание. Ее утренняя решимость таяла на глазах. Ей так хотелось подойти, ответить, дать Мэдисону Макки шанс вновь убедить себя в том, что он любит ее. Крепко сжав губы, не обращая внимания на настойчивые гудки, она принялась составлять доклад. Поединок предстоял не на жизнь, а на смерть.
Мэдисон выждал двадцать минут и затем снова позвонил Андреа домой. Он никак не мог понять, отчего она не отвечает на его звонки. Правда, если она не проверила сообщения, оставленные им на автоответчике, то до сих пор могла считать, что он еще в Тусоне.
В очередной раз услышав веселый голос Моу, вещавший с автоответчика: «Вы уже знаете, кто я, а теперь скажите мне, кто вы, и я вам перезвоню», — Мэдисон усмехнулся. Жаль, что им не довелось встретиться при более благоприятных обстоятельствах: Моу, видимо, была та еще штучка.
Повесив трубку, Мэдисон разочарованно вздохнул. Скорее всего Андреа еще не вернулась домой после того, как отвезла Кристофера в школу. Он попытался сосредоточиться на предстоящем совещании. От одной мысли о том, что его предложение может привести к успеху дела, у него становилось легко на душе.
Взяв ключи от машины, он прошел в гараж: ему необходимо было до начала совещания встретиться с архитектором, чтобы проверить осуществимость предлагаемого им проекта. Только потом, с фактами в руках, он мог встречаться с Расселом Стентоном. Если план Стентона в целом не будет нарушен, то он скорее всего согласится с его предложением, правда, при этом на совещании придется просить об отсрочке принятия решения о перепланировке города.
Ощущая предательскую пустоту в желудке, Андреа припарковала машину возле здания муниципалитета. Если бы ей удалось поесть хоть немного… Однако и прежде, и сейчас мысль о еде вызывала у нее тошноту. Несколько раз глубоко вдохнув, она медленной походкой направилась к парадному входу.
Знакомый «рейнджровер» на платной стоянке сразу заставил Андреа взбодриться. Входя внутрь здания, она уже чувствовала себя куда более уверенно.
Здесь было хорошо как в раю: кондиционеры работали на полную мощность, даря божественную прохладу. В конференц-зале стоял полумрак, и это давало ей надежду на то, что она сможет остаться неузнанной до самого момента своего выступления.
Пройдя в конец зала, Андреа отыскала взглядом своего потенциального оппонента. Сидя в первом ряду, Макки разговаривал со своим соседом, который, не отрывая взгляда от документов, внимательно слушал его. Закрыв глаза, Андреа мысленно просчитала до десяти, выполняя дыхательные упражнения, призванные развеять ее тревогу и усилить решимость.
Услышав, как кто-то произнес номер ее дела, она едва не подскочила и с напряжением стала смотреть, как Мэдисон, поднявшись с места, не спеша направляется к трибуне.
Вкратце изложив суть дела и сообщив, что считает недопустимым рассматривать вопрос в отсутствии госпожи Каллауэй, находящейся в настоящий момент в больнице, Мэдисон попросил отложить слушание на пятнадцать дней.
И тут, не успев даже поразиться собственной дерзости, Андреа крикнула так, чтобы ее услышали на трибуне:
— Я здесь! Я представляю госпожу Каллауэй!
Обернувшись на ее голос, Мэдисон за мгновение застыл, глядя, как она уверенной походкой спускается к трибуне. Когда началось выступление, ему даже не сразу удалось понять, о чем она говорит; но постепенно он стал внимательно прислушиваться к выступлению, так как Андреа сразу же начала острую и бескомпромиссную атаку на его проект.
Озадачен и обижен Мэдисон был прежде всего потому, что острая критика коснулась и его. Что на нее нашло, этого он никак не мог понять. Андреа же закончила свое выступление словами:
— Не верьте, когда подобное безобразие хотят выдать за благородное начинание. Давайте назовем вещи своими именами, леди и джентльмены: авторами проекта движет одно чувство — жадность. На этом позвольте мне закончить, спасибо, что выслушали меня.
Мэдисон с трудом сдерживался, когда ему пришлось еще раз попросить совет о том, чтобы слушание все-таки отложили. При этом он сделал упор на том, что новые идеи, о которых его сторона готова сообщить дополнительно, могут повлиять на исход дела.
Когда после непродолжительного совещания совет принял его точку зрения, Мэдисон торопливо собрал бумаги и поспешил к выходу. Краем глаза он заметил, что Андреа уже успела выскользнуть в коридор. Ну что ж, пусть бежит — так просто ей это с рук не сойдет. Но прежде он непременно выяснит, что на самом деле происходит.
Пройдя в дверь, Мэдисон бросился следом за своим неожиданным оппонентом.
— Постой! Да подожди же!
Но Андреа и не думала останавливаться. Она даже не оглянулась. Мэдисон чувствовал, что его раздражение вот-вот прорвется наружу. Ускорив шаг, он успел поймать ее за локоть в тот момент, когда она сходила с тротуара.
— Что это на тебя нашло?! — крикнул он прямо ей в ухо.
Андреа вздрогнула и взглянула на него с такой враждебностью, что его передернуло.
— Мне нечего тебе сообщить. — Она попыталась вырваться.
— Минуточку. Тебе не кажется, что я заслужил по крайней мере откровенности? Когда я вчера звонил тебе из Тусона, ты уверяла, что любишь меня, а теперь даже не желаешь говорить со мной…
— Звонил из Тусона? Сомневаюсь, что ты вообще туда ездил. — Андреа наконец удалось стряхнуть его руку.
— Как это понимать? — Он не верил собственным ушам.
— Я отказываюсь играть с тобой в эти игры. Восемь лет я прожила со лгуном и обманщиком и снова ввязываться в подобное дерьмо просто не желаю.
— Какие игры? Ты можешь мне хотя бы намекнуть, что происходит?
— Перестань! Ты одинаково ловко умеешь изображать и любовь, и невинность. Но сегодня я не та наивная дура, которой ты вчера пудрил мозги.
