Рэчел Маккензи - А я права
Теперь у нее была ниточка, ведущая к местопребыванию отца. Он жив, поскольку похитителям нужно расшифровать его дневники. Она спешила поделиться новостью/с Мигелем и примчалась прямо к нему домой.
Дверь оказалась заперта, и никто не открыл на ее стук. Она тупо уставилась на дверь. Ей даже не приходило в голову, что его может не быть дома. С того момента, как она рассказала ему о своем отце, он постоянно находился рядом, готовый помочь и утешить. Отчаявшись, она перестала стучать и поспешила к цветочнице, в которой, он хранил запасной ключ. У нее не было времени на поиски его в городе – придется подождать, пока он придет на работу. Поднявшись наверх, она стала собирать свои вещи.
Когда Дасти вошла в «Маргариту», Мигель считал деньги и складывал их в отделения кассы за стойкой бара. Она позвала его, и он обернулся с бесстрастным выражением лица. Ее жажда увидеть его переросла в нерешительность.
– Мне кажется, я знаю, где мой отец, – наконец проговорила она. Приподняв одну бровь, Мигель ждал продолжения. – Помнишь старого золотоискателя, о котором я тебе говорила, и который сказал мне, где искать отца? – Он кивнул, и Дасти выпалила все остальное, но его лицо оставалось по-прежнему бесстрастным.
– И ты, конечно, помчишься в Моаб и найдешь его сама?
– Я предполагаю, куда именно он завел их – в то место, где они не смогут применить бульдозеры и уничтожить древние руины.
Он с явным неодобрением смотрел на нее.
– Полагаю, мне ничего не остается, как пожелать тебе удачи. – Он повернулся обратно к кассе и занялся своим делом.
Дасти раскрыла рот. И это называется любовью?
– Отлично, – парировала она, – мне же остается только предупредить Маму Розу, что я ухожу.
Она нашла ее на кухне заканчивавшей приготовление супа для их обеда.
– Mi hija, – запротестовала Мама Роза, – ты же не поедешь одна? Мигель ведь поедет с тобой?
Дасти старательно избегала ее взгляда:
– Он вообще не желает разговаривать со мной!
– Dios mio! – Мама Роза выскочила из кухни. Дасти услышала их громкие голоса, но говорили они по-испански. Через несколько минут Мама Роза стремительно вернулась на кухню сквозь вращающиеся двери. – Ты собираешься отправиться на поиски одна? Не известишь полицию? – спросила она.
– У меня нет никаких доказательств, и можно напрасно потерять время. Чем дольше я буду ждать, тем страшнее будут осквернены святыни индейцев. – Мама Роза покачала головой. – Я не стану пытаться вызволять его одна, – заверила ее Дасти. – Я отлично представляю себе, куда он мог их завести. И я буду осторожна. Мне надо только убедиться, что я не ошибаюсь в своих предположениях. Тогда я и информирую власти.
– И она возьмет с собой Коди, – произнес в дверях Мигель. – Видишь, ма? Нам не о чем беспокоиться, – продолжил он ледяным голосом. – Не пора ли поесть? – Не ожидая ответа, он исчез за дверью.
Мама Роза взглянула на Дасти и взмахнула руками. Бормоча что-то по-испански, она взяла кастрюлю с супом, отнесла в столовую и поставила посреди стола. Мигель сел за стол напротив Дасти. Его самоустранение больно задело ее. Добродушный по натуре, он редко и далеко не сразу раздражался, даже когда для этого имелись достаточные причины, но в гневе был неприятен. Ей пришлось в третий раз рассказывать свою историю, когда за стол уселись Кармен, Луиза, помощники официантов и посудомойки.
– Я позвонила в начале вечера Рамоне, – сказала она в заключение Маме Розе. – Ее школьная подруга подыскивает работу, и завтра они обе приедут, чтобы Мона могла обучить ее. – Дасти прикусила нижнюю губу. – Я прошу прощения за то, что оставляю вас так неожиданно.
Мама Роза похлопала ее по руке:
– Не переживай, мы обойдемся. Дитя должно быть верно, своему отцу. Но, пожалуйста, не отправляйся в путь одна. Это дело полиции, а не девицы.
– Я знаю те каньоны как свои пять пальцев. Похитители отца даже не догадаются, что я поблизости. – Не удержавшись, она все же посмотрела на Мигеля, свирепо глядевшего на нее на протяжении всего обеда.
– Она свободная леди, ма, – бросил он. – И не нуждается в нас и наших советах. Ей вообще никто не нужен. Извини, я имел в виду женщину, а не леди.
Дасти схватила стакан молока и принялась пить, стараясь прикрыть стаканом лицо, исказившееся от душевной боли.
– Насколько я помню, леди по твоему определению – это женщина, наслаждающаяся своей женственностью, но я думаю, что усвоила твой урок. – Она помолчала, напоминая ему горящим взглядом, как он учил ее наслаждаться своим телом, наслаждаться разницей между полами. – Я и не подозревала, что леди должна научиться еще и беспрекословно подчиняться мужчине.
– Что это ты себе позволяешь, Мигель? – спросила Кармен.
– Заставляет ее оставаться в его постели, – ответила за него Луиза.
Мигель оскалился на своих сестер:
– Я желал бы, чтобы она руководствовалась здравым смыслом и уважала тех, кому… – он запнулся, – дорога. – Он отодвинулся от стола и встал, взяв с собой тарелку супа, к которому едва притронулся. – Даже если не может ответить на их чувства. – С этими словами он вышел.
Дасти вскочила на ноги и крикнула ему вслед:
– Если тебе действительно кто-то дорог, ты уважаешь его способности и не пытаешься указывать, что ему следует делать!
Ее гнев улегся так же быстро, как и вспыхнул, и Дасти опустилась на свой стул.
– Не волнуйся, – сказала ей Мама Роза. – Mi Miguelito успокоится. Он упрям и горд. – Она улыбнулась. – Как и его отец.
Дасти сумела улыбнуться и оставила свои сомнения при себе. Но весь вечер прошел напряженно. Она опасалась подходить к бару за напитками. Ее сердце сжималось от боли всякий раз, когда она встречала взгляд Мигеля.
В конце концов последние клиенты ушли, и ресторан закрылся. Мама Роза и ее дочери обняли Дасти на прощание и пожелали ей спокойной ночи.
– Ты вернешься? – поинтересовалась Мама Роза.
– Не знаю, – прошептала она, делая шаг в сторону Мигеля. Увидев, как она приближается к нему, он даже не сделал попытки выйти ей навстречу из-за стойки. Дасти беспомощно смотрела на него, не зная, что и сказать. Она, молча, пыталась запечатлеть черты его лица, шелковистые черные волосы и высокий лоб. Большие темные, почти черные, глаза. Прямой нос, тонко очерченный рот, маленькую ямочку на его подбородке.
– Полагаю, тебе нужно заехать за своей одеждой, – сказал он.
– Я уже захватила ее, – И пожалела, что сделала это. Если бы они остались одни в его доме, он мог пойти на попятную. Они расстались бы друзьями.
– Значит, прощаемся?
Дасти заморгала. Как он мог еще только сегодня утром говорить о своей любви, а сейчас прощаться с ней так холодно?
