Джейн Уайтфезер - Дикая вишня
— Спасибо, нет. Мне сейчас не до еды. Может, мне нужно просто поспать.
— Ты можешь остаться здесь, — предложила Са‑ра.
— Нет. Я не вправе. — Адам подошел и сел рядом с ней. — Ты пообещала себе, что никогда не будешь встречаться с алкоголиком, а я именно таков. Мужчина, который страстно желает выпить.
Сара напомнила себе, что надо дышать, наполнять легкие кислородом. Она не потеряет его, не уступит его пристрастию к выпивке, к какой‑то бутылке виски. Он был достоин гораздо большего.
— Я не собираюсь отказываться от тебя.
Адам коснулся ее щеки и быстро отдернул поврежденную ладонь — она дрожала.
— Так ты все равно собираешься встретиться с моей матерью? Рассказать ей, какой я классный па рень?
— Да, собираюсь. И я буду здесь, если понадоблюсь тебе. — Сара заметила, что его рука профессионально перевязана, и порадовалась, что Адам сходил к врачу, — Но я прошу тебя избавиться от бутылки виски, которую ты купил. Выбрось ее. Вылей виски в раковину. Делай что угодно, но только избавься от него.
— А если я отдам его тебе?
Сара моргнула.
— Что?..
Он указал на машину.
— Бутылка в багажнике. Я привез ее с собой. И остальной твой багаж. Вещи, которые ты оставила в мотеле.
Сара старалась не замечать боль, стиснувшую ее сердце. Адаму было невыносимо ее присутствие. Он избрал одиночество вместо любви.
Он поставил ее чемодан на крыльцо. И когда передал ей запечатанное виски, Сара запаниковала, осознав, насколько близко к краю пропасти он побывал сегодня.
«Держись, — твердила она себе. — Сосредоточься. Мать Адама — ключ к его спасению».
Но прислушается ли Синди Янгвулф к ее словам? Согласится ли встретиться со своим сыном? Или Саре придется передать Адаму еще более печальные известия?
Она взглянула на виски и нахмурилась. Может, она придает матери Адама слишком большое значение. Синди могла утешить его, но не могла отучить от выпивки. Только сам Адам мог победить свое пристрастие.
— Я позвоню тебе завтра, — холодно сообщила Сара. — После того, как повидаюсь с твоей мамой.
— Спасибо. — Адам посмотрел ей прямо в глаза. — А ты не беспокоишься, что я могу купить другую бутылку?
— Я доверяю тебе, — ответила Сара. Может даже, больше, чем она доверяла себе. Потому что, если она поддастся панике и потеряет надежду, с ним случится то же самое.
На следующее утро Сара поехала в Талсу. Она нашла парк, который ей указала Синди Янгвулф‑Николс, и вышла из машины. Взволнованная, Сара села на скамейку для пикника и поставила на стол два пакета с апельсиновым соком. Воздух был теплым, даже в тени.
Через несколько минут к скамейке подошла женщина. Сара догадалась, что это мать Адама, просто потому, что на ней была желтая блузка, а Синди сказала, что будет одета именно так.
Нервничая, Сара поднялась, чтобы поприветствовать ее.
— Здравствуйте, — сказала она, когда они оказались в пределах слышимости. — Я — Сара.
— Здравствуйте. — Женщина вела себя как‑то скованно. Привлекательная для своего возраста, элегантная, среднего роста.
Поскольку Сара искала фамильное сходство, она его нашла. Карие глаза, индейские скулы и губы — полные и женственные у Синди и греховно чувственные у Адама. «Да, — решила Сара, — это его мать».
— Я принесла сок.
— Спасибо. — Они обе сели, и Синди взяла из рук Сары пакет с соком, не открывая его. — Так Адам — ваш жених? — спросила она, подтверждая то, чего они только вскользь коснулись по телефону.
— Да, но он отдаляется от меня… — Убеждает Сару не любить его. И отказывается принимать помощь в своей борьбе, своем сражении за возможность оставаться трезвым.
— Мне жаль, если ему приходится плохо, но мне тоже нелегко. Мои дети ничего о нем не знают. Я даже мужу не рассказывала. Я согласилась встретиться с вами, потому что… — Она замолкла, теребя золотое кольцо на левой руке, и поймала взгляд Сары. — Я хочу, чтобы вы поняли, почему я не могу встретиться с Адамом. Почему лучше оставить все как есть.
— Прекрасно. — Сара позволит Синди высказаться, а потом сама возьмет слово. Она не собирается спорить с матерью Адама, но она не может смотреть, как страдает человек, которого она любит.
— Отдав своего ребенка, я совершила самый тяжкий грех в своей жизни, но я хотела, чтобы у него была лучшая жизнь, нежели та, которую я могла ему обеспечить.
— И вы не оставили его у себя только по этой причине?
— Нет. — Взгляд Синди был искренним. — Еще и из‑за того, что его отец сделал со мной.
Сара молча ждала, зная, что сейчас услышит всю эту отвратительную историю. Стиснув руки, Синди положила их на стол.
— Он был очень красив. Джонни — так его звали. Высокий, широкоплечий, с самой потрясающей улыбкой, какую я когда‑либо видела.
— Где вы встретились с ним?
— В закусочной, где я работала. Там болтались местные студенты, так что для меня это было замечательное место работы. Я была уже в старшей школе и старалась выглядеть взрослее. Я флиртовала с Джонни, но так поступали и другие девочки. Ему оказывали много внимания. И в нем была какая‑то неуправляемость, бунтарство, которое соответствовало духу времени. Мы были поколением, которое собиралось изменить мир. Как‑то вечером после моей смены Джонни пригласил меня покататься. Я едва знала его, если не считать нашего легкого флирта, но не собиралась отказываться. Он казался таким милым, таким очаровательным. — Подняв руку, Синди нервно пригладила волосы. — И когда он привез меня в укромный уголок, я подумала: «О боже, он собирается поцеловать меня». Конечно, он так и сделал. Но потом все изменилось. Он начал раздевать меня, подталкивая к заднему сиденью. Я сказала «нет», но рядом уже был не Джонни. Не тот очаровательный парень с потрясающей улыбкой, а какой‑то зверь…
— Мне так жаль. — Сара могла почти физически представить себя на месте Синди. Наивной и юной, униженной человеком, которому она доверилась.
— Когда все закончилось, я была вся в слезах, а он уговаривал меня не поднимать такой шум из‑за случившегося. — Синди тяжело вздохнула. — Позднее я обнаружила, что бедра у меня в синяках. И шишка на затылке, потому что он толкнул меня и я ударилась о стекло.
— Вы никому тогда ничего не рассказали?
— Да. А следовало бы, но мне было слишком стыдно. Мои родители спали, так что я пробралась в дом, залезла в горячую ванну и плакала как ребенок. Когда я наконец набралась храбрости и рассказала матери, синяки уже исчезли.
— И тогда было уже слишком поздно, — потрясенная до глубины души, Сара едва услышала свой собственный голос.
