Эми Эндрюс - Драгоценная ночь
Он вздохнул и потер шею, снова закрывая глаза:
– Денек выдался нелегкий.
Эва наклонила голову, чувствуя, что вот-вот расплачется. Нелегкий денек? Да у него вся жизнь выдалась нелегкая. Он служил своей стране, получил медаль за отвагу, искренне считая, что попросту сделал то, что сделал бы любой порядочный человек. Куском тела он заплатил за это убеждение. И расплачивался до сих пор. Все еще ходил на похороны. Все еще просыпался ночью от диких болей в несуществующей ноге.
Обрубок был ровным и гладким, но боль… Ей невыносима была сама мысль о боли, которую ему приходилось терпеть. Если то, что она видела сегодня, лишь отдаленно отражало его мучения после взрыва, то она не знала, как он сумел это вытерпеть.
Звуки хака раздавались в ее голове с каждым нажимом ее руки. Злость и страдания навалились на ее грудь подобно каменной глыбе, давя ей на горло и на легкие. Глаза ее начали слезиться.
Блэйк почувствовал на своем бедре что-то теплое и влажное, посмотрел вниз и увидел одну-единственную слезинку. Он перевел глаза на опущенную голову Эвы.
– Эй, – сказал он, пытаясь разглядеть ее лицо сквозь завесу карамельных волос. Он протянул руку, нежно приподнял ее за подбородок и увидел, что щеки ее совершенно мокрые. – Почему ты плачешь?
Эва покачала головой. Она не могла ответить. Она знала, что если скажет хоть слово, то разрыдается, и тогда все ее эмоции выльются наружу, а это будет далеко не самым приятным зрелищем, ибо они являли собой большую, уродливую массу, и объяснить такую реакцию она вряд ли сумеет.
– Эва, все в порядке, – пробормотал он, вытирая с ее щеки очередную слезинку. – Все уже хорошо. Боли уже нет. Ты помогла мне, – сказал он. – Ты очень помогла.
Он притянул ее к себе, и она оседлала его колени, обняв его за шею. Чуть задрав голову, он смотрел ей в лицо, целуя ее нос, веки и щеки. Сцеловывая слезы.
– Т-ш-ш, – сказал он. – Тихо.
От нахлынувших чувств горло Эвы сдавило еще сильнее. Никогда прежде она не встречала такого… хорошего мужчины. Он напоминал ей ее отца, и она обняла его еще сильнее.
– Говори со мной, Эва, – тихо пробормотал он, покрывая ее лицо легкими поцелуями. – Говори со мной.
Она помотала головой:
– Я не могу… Не могу выносить мысли о всей той боли, которую ты испытал, – стараясь говорить так, чтобы ее голос не дрожал. – Ты столько всего пережил! А тут еще я со своими жалкими проблемами. Ради бога! У тебя нет ноги, у тебя чувство вины из-за Колина, и тебя мучают боли по ночам. А еще ты вынужден все время ходить на похороны. А я…
– О, Эва, не надо… Тихо, – сказал Блэйк, пропустив сквозь пальцы пряди ее волос и взяв в ладони ее лицо так, чтобы она на него посмотрела. – Твой дом обстреляли…
Эва почувствовала, как ком с новой силой подкатывает к ее горлу, а слезы опять наворачиваются на глаза.
– Но меня же просто пытались напугать. Это было не по-настоящему. Не так, как это видел ты.
– Знаешь, – сказал он, убирая волосы с ее лица. – Я там был, и, признаться, мне это показалось вполне реальным.
Эва кивнула, хотя и не верила его словам до конца. Есть реально, а есть очень реально.
– Тебе бывало страшно? Там… – спросила она. Блэйк кивнул:
– Иногда да.
Эва чуть не разрыдалась. Блэйк, такой сильный и смелый, испытывал страх и боль и понес такие утраты, потому что его страна попросила его об этом.
– Почему мы всегда воюем? – прошептала она.
Блэйк чувствовал себя беспомощным, так как не в силах был дать ответ на этот вопрос.
– Я не знаю, – ответил он. А потом поцеловал ее, потому что в этом толк знал. И знал, как заставить ее чувствовать себя лучше. По крайней мере, этой ночью.
* * *Расставание следующим утром оказалось труднее, чем Эва это представляла. Они не были просто двумя людьми, которые провели неделю на одной лодке. Он не просто помог ей ненадолго укрыться от мира. Они разделили постель. Секреты. Познали друг друга телами и излили друг другу души. Как прежде не изливали их даже самым дорогим и близким людям.
День снова выдался дождливым, и Эва куталась в пальто, пока они прощались, стоя возле арендованной машины.
– Может, увидимся… когда ты вернешься в Лондон? – спросила Эва.
Она никогда прежде не связывала своей жизни с таким человеком, как Блэйк, но возможно, настало время пересмотреть это правило?
Блэйк покачал головой, вспомнив постоянное присутствие прессы в ее жизни. То, как журналисты вечно просят дать комментарий и как они толпились у дома в ночь нападения. И эта реклама, которую они смотрели вместе, где парень рвал на ней платье.
Он сомневался, что мог бы все это выносить.
– Мы с тобой живем в двух совершенно разных мирах, – сказал он. – Я не думаю, что смог бы жить в твоем, и… – Он оглянулся на лодку. – Я почти уверен, что ты не хочешь жить в моем. Лучше закончить все самим.
Эва кивнула. Конечно, он был прав, но часть ее не хотела с этим мириться.
– Но мы, конечно, увидимся на благотворительных вечерах, – добавил Блэйк. – Рождественский сбор средств будет огромным мероприятием. Они забронировали Лондонский глаз, и сдается мне, что Джоанна решила всерьез взяться за своего нового покровителя.
Эва улыбнулась:
– Я буду только рада.
Блэйк открыл дверцу машины.
– До свидания, Эва, – сказал он.
Он мог бы наклониться и поцеловать ее, но, исходя из личного опыта, знал, что, поцеловав Эву Келли один раз, мог не остановиться.
Эва кивнула.
– Спасибо тебе за все, – прошептала она.
Блэйк улыбнулся, хотя и погода, и настроение в последние двадцать четыре часа выдались очень уж мрачными.
– Мне было приятно.
Она ответила с улыбкой:
– Мне тоже.
А затем она села в машину, он захлопнул за ней дверцу, она завела мотор и минуту смотрела, как он становится все меньше и меньше в зеркале заднего вида.
Их измерение исчезло навсегда.
* * *И два долгих месяца она не встречалась с ним. Безумный интерес к делу Эвы и Изабеллы спал благодаря одному знаменитому мужчине, изменившему жене; все тут же бросились обсуждать эту интрижку. Эва на десять дней отправилась в Америку, где снялась в новой рекламе. Она приняла участие в ток-шоу – интерес к ней был больше, чем когда-либо прежде, – и они с Рэджи уже делали пометки в календаре, планируя ее работу на будущий год, согласно новым контрактам.
Она слетала в Милан, затем в Париж. Все дизайнеры мечтали о ней из-за недавней истории, и Рэджи следил, чтобы они платили. Когда она вернулась на подиум, произвела там мини-сенсацию благодаря недавним событиям. Камеры работали вовсю, и люди не забывали замечать, что именно на ней надето.
На смену сентябрю пришел октябрь. Она вернулась в Англию, уже ничем не напоминавшую о нескольких солнечных днях, проведенных на каналах. Погода была серой и тоскливой, с извечно моросящим дождем, пропитавшим влагой все вокруг.
