Джулия Тиммон - Модель и кутюрье
Ясно было одно: болезненное состояние Софи возникало не само по себе, а кем-то провоцировалось. При помощи сверхъестественных сил или — что более вероятно — посредством каких-то химических препаратов.
В Лондон, наплевав на Неделю моды, Вассон вернулся на следующий после разговора с Джейн день. Видеться с другими модельерами, манекенщицами и прочими представителями мира моды он все равно не мог. Без Софи, ее естественности и света все казались ему теперь омерзительными и невыносимо притворными.
Прямо из аэропорта он направился к ней, но дома не застал. На звонки она по-прежнему не отвечала, соседи о ее местонахождении ничего не знали. С тяжелым сердцем и углубившимся чувством вины Филип поехал домой, наспех перекусил и принялся еще раз просматривать кассеты с записями шоу и рекламных роликов, которые приобрел сразу после знакомства с Софи.
— Нет, ее талант не может так просто исчезнуть, в этом нет никаких сомнений, — бормотал он себе под нос, вновь и вновь восхищаясь мастерством Софи. — Кто-то «помог» ей так резко поблекнуть, кому-то это остро понадобилось… Но кому? Какому-то завистнику? Завистнице?..
Вечером он опять поехал к Софи, вновь не обнаружил ее, пробродил у ее дома до темноты и ни с чем вернулся к себе. В голове метались обрывки мыслей о не дающей ему покоя загадке, требуя сосредоточенности и спокойствия. Но успокоиться было непросто: тревога за Софи, страдания от разлуки с ней буквально сводили его с ума.
Около полуночи, решив, что Софи у подруги или у родственников и что ей действительно надо отдохнуть от него, Филип заставил себя сконцентрировать внимание на анализе ситуации.
Недоброжелателем Софи явно был кто-то из его же команды. Скорее всего, женщина и, вполне возможно, тоже манекенщица. Визажистам, фотографам, стилистам не имело смысла строить ей козни.
Он принялся подробно вспоминать, как вели себя в последнее время, в особенности общаясь с Софи, остальные его модели.
Айрин Фарленд водила с Софи дружбу и, как казалось, относилась к ней неподдельно тепло, хотя вполне могла прятать под маской привязанности совсем иные чувства. Манекенщицей она была так себе, но завистью никогда не страдала, по крайней мере, производила такое впечатление.
Адриана была из того же, что и Софи, агентства, о ней Вассон почти ничего не знал. Она работала на него лишь на последнем злополучном показе, заменив Софи. В Нью-Йорке и на заключительных съемках рекламной кампании ее с ними не было. Скорее всего, на Адриане вообще не следовало заострять внимание.
Лауру Росси Филип знал давно. Двадцатитрехлетняя итальянка всегда четко знала, чего хочет, и за несколько лет работы моделью немалого добилась. Но была довольно беззлобной и относилась к Софи, равно как и ко всем остальным девочкам, с добродушием и по-товарищески.
Вивьен и Лина подходили для работы моделью, но не более того. Ничего особенного он не мог о них сказать. Весьма посредственными были не только их внешние и артистические данные, но и умственные способности. Организовать аферу с подсыпанием в воду какой-то гадости или наведением порчи они вряд ли сумели бы.
Кетлин Дикинсон… Вспомнив о Кетлин, Вассон почему-то нахмурился. Не то чтобы в ее поведении было что-то напрямую указывающее на причастность к произошедшему с Софи, но нечто настораживающее, это точно. Во-первых, Кетлин всегда завидовала чужому успеху. Во-вторых, была насквозь фальшивой. В-третьих, невзлюбила Софи с первой секунды знакомства. Филип сразу заметил это, хотя не придал большого значения…
Его команда во главе с Джейн вернулась в Лондон через три дня, в субботу. Джейн сразу позвонила ему и рассказала, чем закончилась Неделя моды в Милане.
— А у тебя как дела? — осторожно поинтересовалась она.
— Неважно, — ответил Филип. — Софи как сквозь землю провалилась. Дома ее нет, на звонки не отвечает, в «Элит премьер», как мне сообщили, временно не работает. А у тебя есть какие-нибудь новости?
— С Софи я тоже больше не разговаривала. Ключа к разгадке ее странной тайны пока, к сожалению, не нашла.
— А я настроен решительно, — сказал Вассон. — Хочу присмотреться к девочкам, может, что-нибудь сумею выяснить. Ни о чем другом думать пока не могу. Основную часть работы придется нагло перевалить на твои хрупкие плечи. Ты не возражаешь?
— Догадайся с трех раз, — ответила Джейн, и по ее тону Филип понял, что она ничуть не возражает.
— Джейн, я перед тобой в неоплатном долгу… — начал он.
— Только давай без слез благодарности! — прервала его Джейн, усмехнувшись.
— Понимаешь, я просто-напросто не в состоянии заниматься сейчас делами. Меня не вдохновение наполняет, а чудовищное опустошение, — принялся объяснять свое поведение Вассон. — Если ты чувствуешь, что не в силах взять бразды правления в свои руки, давай продадим этот Дом к чертям собачьим!
— Ты в своем уме? — с присущей ей грубоватой прямолинейностью спросила Джейн. — Я ведь уже согласилась, хватит об этом!
— Вот и прекрасно. — Филип почувствовал некоторое облегчение и провел по лбу рукой, будто освобождаясь от одной из многочисленных проблем. — Эскизы для следующей коллекции почти готовы. В понедельник я передам тебе большинство из них, и приступайте к раскрою.
— Большинство? — спросила Джейн непонимающе.
— Видишь ли… — Он резко замолчал.
— А, кажется, я догадалась! — воскликнула Джейн. — Лучшие из моделей ты предназначал для Софи. Правильно?
— Да, — глухо ответил Филип.
— Все непременно так и будет! — бодро, полным непоколебимой уверенности голосом произнесла Джейн. — Если не сейчас, то чуть позднее!
Он вышел на работу в понедельник. Передал Джейн дела, рассказал, на что следует обратить особое внимание, и отправился к себе в кабинет, намереваясь привести в порядок кое-какие старые бумаги и еще раз обо всем поразмыслить.
Кетлин не шла у него из головы. В памяти всплывало все больше и больше наводящих на подозрения подробностей.
Зачем она пришла тогда в Нью-Йорке на показ? — думал Филип. Почему не улетела домой, как только узнала, что свободна? Здесь она могла заняться какими-нибудь делами, заработать денег, в конце концов! Нет, она предпочла болтаться без толку. Из чистого желания «поболеть» за нас. Странно…
Ему вспоминалось, как Кетлин выручила их тогда, как сочувствовала Софи, как позднее, в ресторане, пыталась оправдать ее, защитить. Но теперь, при более пристрастном рассмотрении, он находил, что и интонации, с которыми Кетлин произносила слова, и все ее жесты отдавали ненатуральностью, были несколько неестественны.
