Эмма Ричмонд - Сейчас или никогда
Роан сказала Ардену правду. Она не хотела снова связывать с ним свою судьбу. Нет, тут же поправила она себя, не хотела этого хотеть. Не желала снова испытывать боль. Раз ничего хорошего не вышло тогда, не выйдет и сейчас.
Чувствуя потребность чем-нибудь немедленно заняться, чтобы отвлечься от удручающих мыслей, Роан начала распаковывать прибывшую в ее отсутствие кухонную утварь — чайники, сковородки, фарфоровую посуду — и расставлять по полкам в новых шкафчиках. Пустые коробки выносила на террасу. Потом разыскала тряпку и принялась автоматически протирать дверцы шкафов.
И что теперь? Сидеть напротив Ардена и поглощать пиццу? Ну и что? Что в этом такого? Вполне естественная вещь, разве не так? Но Роан почувствовала нутром, что такая трапеза станет последней каплей, которая доведет ее до полного отчаяния, поэтому сделала себе сэндвич из того, что нашла в новеньком холодильнике, и отправилась спать, не дожидаясь обещанной пиццы.
На следующее утро Арден снова впал в мрачное состояние духа. Выдавливал иногда из себя пару-другую слов — и только. Она ли тому виной или что-нибудь иное, Роан не знала, но общаться с ним стало еще труднее, чем вчера, если такое, конечно, возможно. Напряженность росла чуть ли не с каждой минутой. Чтобы не находиться рядом с Арденом, Роан бродила по дому, постоянно натыкаясь то на деловито снующих рабочих, то на какие-то ящики и коробки. Общение с Арденом сделалось просто невозможным. На любой вопрос она получала мрачный односложный ответ. Вскоре Роан оставила все попытки его разговорить. Вот так — стараешься хоть чем-то помочь, а вместо награды видишь кислую мину!
В итоге Роан окончательно решила держать язык за зубами и поменьше вылезать со своими суждениями. И вначале ей это вроде бы неплохо удавалось — даже с Патрицией, то и дело забегавшей «по делам», Роан вела себя крайне сдержанно, но это стоило ей такого нервного напряжения, что очень скоро она поняла: один косой взгляд в ее сторону — неважно чей — и она взорвется.
Чуть позже тем же утром Роан поехала в Портленд: туда отправился за каким-то инвентарем один из работников и любезно согласился ее подвезти. Роан отсутствовала всего пару часов, а когда вернулась, Арден молча окинул пренебрежительным взглядом ее юбку и туфли на низких, удобных каблуках и вскоре уехал в больницу проведать Хетти. Правда, наступившее затишье не принесло Роан желанного успокоения, ей уже до чертиков надоела вся эта кухня, и особенно шкафчики, которые она вновь и вновь старательно протирала, лишь бы не остаться без дела. Что тоже не прошло не замеченным Арденом.
— Что ты вечно носишься с этой дурацкой тряпкой? — резко произнес он, едва переступив порог. — Чего добиваешься? Хочешь попасть в Книгу рекордов Гиннесса?
— Почему бы и нет? За то, что мне приходится терпеть твое прекрасное общество, рекорд мне вряд ли засчитают, — огрызнулась Роан, но тут же прикусила язычок, сожалея, что дала Ардену понять, как легко ему удается довести ее до бешенства. — Извини. Мне просто нужно чем-нибудь заняться.
— Так пойди в ту комнату, где мне пришлось обосноваться, и уберись в ней хоть немного, чтобы можно было начать ремонт.
— Я в чем-то виновата? Заняла твою спальню?
Арден вздохнул.
— Нет, ты здесь ни при чем. Извини, у меня кое-какие дела. Если понадоблюсь Тому, передай, что я в кабинете.
Роан кивнула, подождала, пока он уйдет, и отправилась в его комнату. Когда в прошлый раз она ворвалась к нему с сообщением, что Хетти стало плохо, она даже не успела оглядеться — не до того было. Теперь Роан увидела резной туалетный столик старинной работы, два массивных гардероба, вдоль одной из стен тянулись стеллажи, на которых прежде, видимо, стояли книги и красовались различные безделушки, сейчас же валялся всевозможный мусор. Всюду хлам, лишь в самом центре нашлось свободное место для кровати. Дверь в ванную комнату была распахнута настежь.
Снова спустившись вниз, Роан забрала с террасы пустую картонную коробку, вернулась назад и приступила к работе. Через полчаса она услыхала, что Арден подошел к спальне и остановился в дверях.
— Тебе вовсе не надо заниматься этим, — бесцветным голосом заметил он.
— Уходи, — негромко отозвалась Роан, потом взяла со стеллажа какую-то странную, покрытую пылью статуэтку и стала ее рассматривать.
— Выкидывай, — распорядился Арден. — В принципе можешь выкинуть все, кроме постельных принадлежностей и моей одежды, которой, впрочем, здесь не так и много.
Роан молча кивнула и бросила статуэтку в коробку. Арден, переступив наконец порог, принялся ей помогать.
— Тебе лучше переодеться во что-нибудь старое, — буркнул он, взяв в руки какую-то вещицу и раздумывая, куда бы ее деть.
— Я, видишь ли, не рассчитывала, что мне тут придется заниматься уборкой, и потому не захватила с собой старья.
— А тебе и не нужно убираться. За это я плачу Мэри-Энн неплохие деньги. — Арден раскопал среди рухляди старую фотографию в выцветшем паспарту и задумчиво уставился на немного расплывчатое изображение молодой дамы. — Мда… Когда-то этот дом принадлежал одному пожилому джентльмену. Хороший был человек. Но решил, что здесь слишком просторно для одного, и перебрался в Монреаль к дочери.
Он вздохнул, словно воспоминание об этой старой истории его огорчило, и отложил фотографию в сторону, чтобы позднее тоже сунуть ее в коробку на выброс. Немного помолчал в задумчивости, потом тихо произнес:
— Настанет день, и кто-нибудь вот так же будет выкидывать отсюда мои вещи, размышляя о том, кем же был прежний владелец…
— Ну, новому хозяину придется долго гадать, — с грустью в голосе сказала Роан. Если уж она плохо понимала, что это за человек, хоть и прожила с ним некоторое время, то каково будет незнакомцу, который появится тут через много-много лет? Возвращаясь к реальности, она спросила: — Как себя чувствует Хетти?
— Сравнительно неплохо. Надеется, что завтра ее выпишут.
Ясно, подумала Роан, опять перешел на короткие ответы. Что за характер? Ему одному, что ли, тяжело? Решив в дальнейшем хранить молчание, она отвернулась и отступила подальше, но Арден, не замечая ее поджатых губ, тоже двинулся за ней.
Внезапно он выругался. Роан инстинктивно дернулась, чтобы посмотреть, что случилось, и почувствовала, как что-то потекло ей за шиворот.
Тело пронзила жгучая боль. Роан вскрикнула и резко обернулась, стараясь оттянуть свитер как можно дальше от шеи.
— Какого черта! Что это за дрянь? — Она извернулась, чтобы стащить свитер, и заорала в полный голос: — Да помоги же!!!
— А я что делаю? Постой спокойно!
