Кей Мортинсен - Пока не поздно
Мей расслабилась. Жар его губ служил чудесной прелюдией к тому, что неизбежно должно было случиться. И вот в едином порыве тела их слились, и она воспарила в заоблачные выси, следуя за любимым туда, где любовь подчиняла себе тела и души, каждое движение рук, каждый вздох, срывающийся с их губ.
После они крепко прильнули друг к другу, словно страшась того, что все происшедшее окажется сном. И постепенно грань между дремой и бодрствованием действительно стерлась, мышцы расслабились, неистовое сердцебиение унялось, дыхание выровнялось… Они уснули, и на лицах их застыло безмятежное выражение покоя.
8
Мей проснулась посреди ночи, сонно потянулась к любимому. Но рука нащупала лишь смятые простыни.
— Энтони… — позвала она.
Горячие губы коснулись ее щеки. Темная, смутно различимая во мраке фигура склонилась над ней.
— Малышка проснулась. Сейчас вернусь.
— А сколько времени? — пробормотала Мей.
— Три часа ночи. Ты спи, родная, — шепнул Энтони в ответ.
«Родная…» Мей блаженно вздохнула и, надо думать, снова задремала, потому что, когда она вновь открыла глаза, в комнате стало светлее.
Энтони лежал рядом, глаза его в полумраке казались чернее чернил. Улыбнувшись, она пододвинулась ближе.
— Ой! Да ты холодный как ледышка!
— У Бекки животик разболелся. Никак не засыпала.
Приподнявшись на локте, Мей взглянула на часы. Двадцать минут шестого.
— Нельзя так себя изводить, — посочувствовала она. — Девочке и впрямь нужна няня…
— Ни за что! За Бекки буду ухаживать я, и только я! — отрезал Энтони.
— Тогда дай-ка я тебя согрею. И ради Бога, поспи хоть самую малость! — попросила Мей, растроганная его заботливостью.
Что за удивительное ощущение наблюдать, как любимый расслабляется в твоих объятиях! Вот темные ресницы опустились, черты лица смягчились… Любуясь красивым изгибом чувственных губ, Мей чувствовала, что сердце ее замирает от нежности. Не в силах противиться искушению, она проследила четкую линию указательным пальцем.
Энтони пробормотал что-то во сне, уткнулся лицом ей в плечо. Мей гладила его по волосам и размышляла о будущем. В воображении рождались картины одна восхитительнее другой. Она и Энтони вместе следят за тем, как малышка Бекки подрастает, учится ходить, в первый раз идет в школу, превращается в девушку… Голова у нее закружилась: что это за счастье — нежданно-негаданно заполучить любящую семью!
И отец наверняка придет в восторг. Он явно обожает Энтони. Как же обрадуется известию о том, что близкий ему человек и его дочь обрели друг друга!
Мей снова погладила любимого по волосам, пытаясь запомнить каждую черточку дорогого лица.
— Люблю тебя, — прошептала она, легонько целуя спящего в лоб.
Он открыл глаза так неожиданно, что Мей испуганно отпрянула. Под ее пальцами напряглись и окаменели мускулы плеча.
— Что такое? — Энтони уставился на нее, приподнявшись на локте. — Никак, язык проглотила? — поддразнил он.
Мей дерзко высунула язык, доказывая обратное.
— А зачем ты притворялся, будто спишь? — упрекнула она.
— Я и спал. — Серые глаза озорно сверкнули. — Но что-то просочилось в мое подсознание. То, что я так мечтал услышать.
— Что же? — Мей уселась в постели.
Раздался тихий, торжествующий смех Энтони.
— О, дорогая, — ласково проговорил он, — ты сама не знаешь, что со мной делаешь. — Смеясь, Энтони опрокинул Мей на подушки и принялся целовать, да так, что у нее перехватило дыхание. — Повтори, что ты сказала! — потребовал он через минуту, отстраняясь.
А когда Мей промолчала, снова припал к ее губам с нетерпеливым, жадным поцелуем и не отпускал, пока она не сдалась.
— Ну ладно, ладно! — хохоча отбивалась она. — Ты меня всю своей щетиной исколол!
Мей погладила его шершавую щеку. Ну ни дать, ни взять настоящий пират — дерзкий, буйный, яростный и при этом такой добрый, нежный, заботливый…
— Что молчишь? — театрально прорычал Энтони.
— Отвлекающих факторов уж больно много, — хихикнула Мей.
— Так вернись к теме! — с показным гневом потребовал он.
— Я сказала… — Выдохнула она, целуя любимого в недовольно поджатые губы до тех пор, пока они снова не изогнулись в улыбке, — я сказала, что люблю тебя.
Энтони словно окаменел. Мей застыла в ожидании, нервы ее натянулись как струны, сердце сбивалось с ритма. Не поспешила ли она с признанием?
— Ты уверена? — срывающимся голосом переспросил он наконец.
— Я полюбила тебя едва ли не с первого взгляда, — бесхитростно призналась Мей. — Сама не верила, что такое возможно, а вот поди ж ты… Да, теперь я совершенно уверена.
Энтони легко коснулся губами ее щеки.
— Мей, — проговорил он очень серьезно. — Возможно, я и тороплю события… но я не в силах больше молчать…
Она затаила дыхание, предвкушая ответное «люблю». Последние ее сомнения развеялись как дым.
— Мы познакомились совсем недавно, — хрипло начал Энтони. — Но кажется, идеально подходим друг другу. Я… так счастлив, когда ты рядом! Мне подумать страшно, что я могу тебя утратить. Хочу, чтобы мы всегда были вместе. Мей, выходи за меня замуж. И поскорее, пожалуйста. Чтобы мы жили не разлучаясь до самой смерти.
— Да! — воскликнула она сквозь слезы. — Да, Энтони, да!
Энтони слизнул слезинку с ее щеки, покрыл поцелуями влажное лицо. А Мей прильнула к любимому, стремясь в страстном сближении скрепить взаимные обеты.
И вдруг Энтони отстранился.
— Как?.. Почему?.. — простонала она.
— Бекки, — выдохнул он.
— Но я ничего не слышу, — удивилась Мей.
— Ты просто еще не настроилась на ее волну, — пояснил Энтони.
Она лежала в постели и злилась на весь белый свет до тех пор, пока не устыдилась собственного эгоизма. Это надо же, приревновать к голодному ребенку! Мей спрыгнула с кровати, накинула тонкий халатик и побежала в детскую, чтобы предложить свою помощь.
У самой двери она помедлила. Возможно, на волну ребенка Мей еще не настроилась, зато настроение Энтони передавалось ей даже на расстоянии. И сейчас она чувствовала, что он очень взволнован.
— Теперь тебе нечего бояться, — твердил Энтони, склонившись над колыбелькой. — Ты моя! — Он глубоко, прерывисто выдохнул, точно избавился наконец от непосильного бремени, и принялся уговаривать малышку, когда Бекки захныкала: — Ну, потерпи немножко. Сейчас согреется ням-ням. — Энтони принялся расхаживать по комнате взад-вперед. — Мы никогда не расстанемся. Никто не посмеет отобрать у меня мою крошку. Никогда, ни за что на свете!
