Эвелин Кингсвуд - Кусочек рая
— Не стоит загадывать желания, которые невозможно осуществить. — Хосе встал и подождал, когда она присоединится к нему. — То, что мы увидим в Севилье, тебе понравится.
8
— Успокойся, красавица! — резко сказал Хосе на очередном крутом повороте. — Не собираюсь же я ехать по краю, чтобы свалиться в пропасть.
— Я спокойна. — Лилит разжала пальцы, сжатые в кулачки, и вздохнула с облегчением. — Вроде дорога свободная.
Слава Богу, что никто не мешает, думала она, глядя вперед. Вряд ли на этом участке может поджидать какая-нибудь неожиданность. Ничего серьезного не произойдет, и все же лучше бы ехать медленней. Черт с ним, с этим праздником!
На горной дороге может произойти любая неприятность, от которой никто не застрахован. Хосе, хотя и опытный водитель, не может знать, что ждет за крутым поворотом.
— Вскоре мы будем на перевале, а там до Севильи рукой подать, — буркнул водитель, угадывая невеселые мысли пассажирки.
— Здесь все же мало машин, — сказала Лилит, стараясь скрыть страх. — У вас все дороги такие пустынные?
— Я говорил тебе, что машин у нас много. Просто сегодня будний день. — Он снизил скорость, подъезжая к очередному повороту. — Хотя не могу утверждать, что у нас такие же пробки на дорогах, как в Англии.
— Я с пробками никогда не сталкивалась, — сказала она, не желая спорить. — Я не умею водить машину.
— Почему же? — Он краешком глаза посмотрел на нее.
Последние девять лет, с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать, мать постоянно советовала научиться водить машину, полагая, что современная женщина обязательно должна владеть искусством вождения. Даже после того, как три года назад Лилит переехала в Лондон, Кора каждый раз в телефонном разговоре напоминала об этом. Мнение матери разделял и Боб Осборн, но никогда не пробовал усадить дочь за руль. Вместо практических занятий он притащил кучу брошюрок и даже объемистый свод «Правил дорожного движения».
— У меня было такое чувство, — призналась Лилит, невольно подчеркивая, что упрямство занимает немалое место в ее характере, — что родители слишком навалились на меня…
Она оборвала себя, прикусив язык. Опять допустила глупость, упомянув родителей. До сих пор была осторожна и уходила от разговоров о близких. Заметил ли Хосе эту неосмотрительность?
Конечно, заметил.
— Значит, они настаивали, а ты противилась? — Его профиль напоминал изображение императора, отчеканенное на монете. — Ты имеешь в виду своих родителей, не так ли?
— А… а кого же еще, — заикаясь, выдавила девушка.
— Хм, ты, следовательно, готова вспомнить… — Хосе на мгновение умолк, заметив на дороге некое транспортное средство, которое мешало проезду, и закончил: — Готова вспомнить их имена?
— Нет! — тут же выпалила Лилит. — Не помню их имен, — добавила она нерешительно, — как не помню собственного.
— Брось, красавица! Думаю, мы хорошо понимаем друг друга.
Девушка отвернулась, ненавидя себя за ложь. Янтарно-розовый свет солнца, заливавший румянцем окрестные горы, казалось, заставил стыдиться и их вместе с ней.
И тут они увидели, что неизвестный предмет на дороге — повозка, которую рысцой тащила гнедая кобылка. Деревянные колеса грохотали по камням. При приближении машины лошадь перешла, на шаг и вскоре вовсе остановилась.
— Что будем делать? — спросила Лилит. — Я не вижу хозяина.
— А не спросить ли тебе об этом лошадь и выяснить у нее, где он скрывается?
— Не задирайся, идальго! Она, должно быть, заблудилась…
— Уверен, что нет. Но раз ты так беспокоишься, — сказал Хосе, смутив ее еще больше, — постараемся отыскать хозяина.
Он что есть силы нажал на сигнал. Словно по мановению волшебной палочки из повозки появилась голова. Молодой парень в рабочей блузе в ответ на гудок замахал рукой и, действуя вожжами, направил лошадь в сторону, освобождая дорогу. Хосе отпустил в его адрес какое-то шутливое замечание. В ответ парень рассмеялся и прокричал тоже что-то веселое, приветственно взмахнув кнутом.
— О чем это вы поболтали? — полюбопытствовала Лилит, обуреваемая желанием больше слушать и меньше рассказывать о себе.
— Я спросил, почему он спит в повозке на такой опасной дороге. — Хосе снова улыбнулся, вспомнив обмен шутками. — Парень сказал, что лошадь у него мудрая, а молодая жена очень… — он запнулся, — красивая вдобавок к другим ее достоинствам.
— И что же это за достоинства? — Лилит покраснела, сообразив, что сморозила глупость, и поторопилась задать другой вопрос: — И поэтому на упряжи такие симпатичные украшения? Уж не потому ли, что парень только недавно сыграл свадьбу?
— Придет время, и он их снимет, — ухмыльнулся Хосе. — Не каждому они приносят счастье.
— Приносят счастье? — переспросила она, заинтригованная. — А не попробовать ли надеть эти украшения на себя…
Боже, что она такое говорит! Зачем, не подумав, произносит такие слова? Какие украшения, какое счастье? Ведь Берт может оказаться, как и они, в Севилье. Нельзя омрачать оставшиеся часы подобными разговорами.
Однако Хосе понял ее совсем иначе. Возможно, то, что она сказала, оставило у него неприятный осадок.
— Значит, ты считаешь, что твои родители, имена которых ты так и не можешь вспомнить, были правы, назвав тебя несчастливым именем?
Лилит глубоко вздохнула и выпрямилась на сиденье. Когда она решилась ответить, голос у нее почему-то сел.
— В эти несколько дней, Хосе, я чувствовала себя необыкновенно счастливой.
— По правде говоря, красавица, я тоже. А теперь, — он нажал на тормоз, — нам следует остановиться и размять ноги.
— Что? Ох…
Не говоря ни слова, она вышла из машины и остановилась около остатков стены чуть в стороне от дороги. Хосе подвел девушку к гранитной глыбе с выбитой на ней непонятной надписью арабской вязью и объяснил, что этому камню и руинам больше тысячи лет. Остались они как напоминание об арабском нашествии.
— Смотри, внезапно стало светло! — воскликнула она. — Словно небо кланяется нам.
Хосе поднял голову и задумчиво сказал:
— Здесь, в Андалузии, немало памятников далекого прошлого.
— Даже воздух в Андалузских горах какой-то необыкновенный, словно напоен духом истории, — ответила Лилит, повернувшись к спутнику. Легкий ветерок играл в ее волосах, а заходящее солнце окрашивало их в темно-розовый цвет. — Знаешь, Хосе, за эти дни что-то во мне переменилось, — тихо произнесла она.
— Очень рад этому, красавица. — Он взял девушку за руки, глаза его поблескивали. — Значит, ты достаточно набралась храбрости, чтобы сказать мне правду?
