Глория Беннетт - Под золотым водопадом
Эдвард выскочил на улицу, побежал к машине.
Сдернул что-то с зеркала. Потом вернулся.
– Узнаешь?
– Мое колье! Я уже с ним простилась навеки!
– Как и со мной?
– Но мы должны были встретиться. Не случайно я здесь оказалась. У меня было три предложения.
А я выбрала именно этот колледж.
– Ну и чем ты руководствовалась, если честно?
– Зарплатой, конечно.
– Значит, зря я ругаю отца за его непомерные расходы на колледж. Да, кстати. Где у тебя телефон? – Эдвард позвонил отцу, долго слушал его голос в телефонной трубке. Потом сказал:
– Отец, ты как всегда прав, я легкомысленная свинья. Но я тебе все объясню. А ты тоже хорош: почему сразу нас не познакомил? У тебя даже моей фотографии нет! Ладно, я не обижаюсь... Потом поговорим. Я у Линды... Пока. – Вроде старик не собирается травиться от несчастной любви. Он даже передает тебе привет.
– Пойдем уложим спать Оливера.
Они поднялись наверх. Оливер уже зевал и тер глаза руками. Линда опустила его в кроватку и накрыла одеялом. Они на цыпочках вышли из детской и стали спускаться на второй этаж.
На площадке Линде подвернулась под ноги клеенчатая книжка-игрушка. Последнее время Оливер приноровился бросать свои игрушки на лестницу.
Линда поскользнулась. Эдвард подхватил ее под руку, но через секунду они уже лежали на лестничном ковре, упираясь ногами в ступени. Нет, они не упали. Просто плавно опустились, обнимая и целуя друг друга.
Все произошло невероятно быстро. Черный джемпер Линды и синяя безрукавка Эдварда отлетели к двери спальни. Следом последовали его рубашка, брюки, ее джинсы и более мелкие детали их туалета. Эдвард без всяких прелюдий тотчас вошел в мгновенно подавшееся к нему женское лоно, и еще через секунду они, продолжая целовать и ласкать друг друга, медленно начали сползать по лестнице, передвигаясь то резкими, то плавными толчками. Они ничего не говорили друг другу, но их тела вели между собой свой доверительный и горячий разговор, и в этом разговоре было все раскрыто и объяснено.
Они очнулись на полу в гостиной. На улице уже темнело, за окном шел снег. Совершенно голые и мокрые от пота молодые люди сразу же почувствовали озноб. Эдвард встал и протянул руку Линде.
Огляделся и, сдернув с ближайшего кресла плед, накинул его на них обоих. Они подошли к окну и восхищенно ахнули.
За окном наступила настоящая зима. Весь двор и окаймляющий его парк были занесены свежим снегом. Их машины стояли, засыпанные сверху, утопая в снегу до подфарников. Высокая ель напротив центрального окна осела под тяжелым белым покрывалом. Неосыпавшиеся листья на деревьях выглядывали из-под снега, как кончики платьев из-под белых шуб. Это нашествие снегопада было стремительно и неожиданно, но именно так в Массачусетс обычно приходила зима.
– Теперь мне отсюда не выбраться, – мечтательно сказал Эдвард, – Я застрял до самого Рождества.
– На Рождество тебя где-то ждут? – спросила Линда, прижимаясь к нему всем телом.
– Мало ли где меня ждут... Подождут и перестанут. У тебя есть Интернет?
– Обижаешь. Спроси еще, есть ли у нас электричество.
В это время холодильник на кухне замолчал, а двор погрузился в темноту.
– Ну и есть ли у вас электричество? – засмеялся Эдвард. – Теперь меня волнует другое. Есть ли у нас свечи?
– Это из-за снега, сейчас все зажжется. Подожди.
Действительно, через секунду холодильник снова заработал, а во дворе стало светло.
– Не зажигай свет, пускай будут свечи. Представь, что мы с тобой первые поселенцы. Приехали сюда из тесной маленькой Европы и будем встречать наше первое Рождество на незнакомом континенте. Смотри, какая огромная ель!
Какие яркие звезды! И какой тяжелый чистый снег...
– И какие несчастные засыпанные машинки под ним. И их надо срочно чистить, пока снег не продавил крыши.
– Линда, ты совсем не романтична? Ты не любишь игры, фантазии?
– Если бы я была не романтична, я бы тебя не дождалась.
Но Оливер уже проснулся и не дал им продолжить их романтичное свидание под одним пледом у зимнего окна...
Линда все-таки уговорила Эдварда выйти во двор и почистить машины. Оливер тоже пошел гулять. Эдвард возился с ним, подбрасывал и кидал в высокие сугробы, малыш хохотал и визжал.
А Линда методично снимала и стряхивала снег с машин своими разноцветными веничками и лопаточками.
– Почему ты зимой ездишь на «порше»? – поинтересовалась она, заканчивая работу.
– Потому что... Ну есть одна причина.
Эдвард в это время лепил снежки и был настроен по-деловому.
– А что за причина, можешь мне сказать?
– Даже не знаю, как тебе и объяснить... Это довольно трудно сформулировать.
– Даже так? Это секрет?
– В какой-то мере... Просто я... страшно сказать...
Просто я люблю выпендриваться! – закричал последние слова на весь двор Эдвард и запустил в Линду снежком.
– Ты мне нравишься! – закричала в ответ Линда. – Ты классный парень, Эдди!
– А ты горячая девочка, Бланш! Предлагаю завести наших лошадок в стойла и больше не чистить до весны.
– Ты решил остаться здесь до весны?
– Вот сейчас пойду и залягу в зимнюю спячку.
Мне больше не к чему стремиться. Жена есть, ребенок есть – чего еще надо простому обывателю?
– Ты как будто не доволен?
– Пытаюсь все это осознать. Раньше я был одинокий ковбой, дикий пират – гроза морей. А теперь надо все переделывать и жить по-другому. У меня даже не было времени на подготовку.
– Тебе нужно время? Скажи сколько – и ты его получишь!
– Ты обиделась? Нет, не отворачивайся, я вижу, у тебя губки задрожали. Так, первая супружеская ссора! Официант, запишите на мой счет, пожалуйста! Мама, мы с Оливером замерзли. Пошли домой.
После возни с машинами и гаражом, после просушки и обогрева Линда занялась ужином.
Ее действительно задели слова Эдварда про обывательское счастье и необходимость времени на осознание случившегося.
– Ну и о чем мы так сосредоточенно думаем? У тебя такой озабоченный вид. Ты решила меня выставить вон? Нет, этот номер не пройдет! Я мечтаю сегодня поспать в твоей спаленке и насладиться твоим роскошным телом в нормальных человеческих условиях, а не в вагоне и не на лестнице. Я устал от экстремального секса. А это надо обязательно делать самой? Готовить, я имею в виду. Давай я закажу ужин по телефону!
– Я уже закончила! Мне нравится хозяйничать.
Когда я что-то делаю на кухне, я мысленно проговариваю свои лекции. А ты ешь только в ресторанах?
– В общем да. После маминой смерти я ел дома только на Рождество. Я имею в виду – дома у отца.
Но он стал таким занудой. Ему не нравится все, что я делаю. Я удвоил наш капитал, а он все читает мне нотации, как надо жить. Поэтому я и не часто езжу к нему. Не понимаю, как ты собиралась выходить за него замуж? Неужели тебя не смущал его характер?
