Люси Гордон - Ответная любовь
Через некоторое время сон стал подкрадываться к нему, то отступая, то вновь приближаясь, дразня и мучая, чтобы, наконец, завладеть Марком, но только затем, чтобы мучить дальше. Теперь он опять был в этом проклятом самолете, пытаясь дотянуть до аэродрома, гадая, сможет ли он это сделать, видя, как приближается земля… ближе… еще ближе… потом взрыв и пламя!
Нужно скорее отодвинуть крышу кабины, но она не поддается. Он в ловушке, пока огонь не уничтожит его. Он кричал и кричал, но никто его не слышал. Никто не мог услышать его — он был всеми покинут.
— Где ты?.. Где ты?..
— Я здесь, я здесь. Проснись… проснись!
Чьи-то руки трясли его, прикасались к его лицу, пытаясь вытащить его из этого кошмара. Ничего не видя, он потянулся к ней.
— Помоги мне… помоги мне… Где ты?
Его глаза были открыты, но он не видел ее.
— Марк… Марк, поговори со мной… — Она все сильнее трясла его. — Ты проснулся?
— Не знаю, — шептал он. — Огонь… огонь… всюду огонь…
— Марк, здесь нет огня! Это было давно.
— Нет, он здесь… я чувствую его…
— Нет. Все это в прошлом. Сейчас ты в безопасности. Ты в безопасности со мной.
В его глазах появился проблеск узнавания.
— Ди… это ты?
Она почувствовала, как он обмяк в ее объятиях. Словно вся жизнь покинула его, уступив место глухому отчаянию. Она крепче обняла его, желая передать ему свою силу.
— Ничего… все в порядке, — наконец произнес он.
Она помогла ему снова лечь в постель и придвинулась ближе, оперевшись на локоть, чтобы лучше видеть его лицо.
— Я тебя разбудил? — спросил он.
— Я услышала крики из твоей комнаты. Это не в первый раз, но сегодня, похоже, тебе приснился самый страшный твой кошмар… Что тебе снилось? Огонь?
— Он мне не снился. Я был в нем. Огонь был повсюду, и мне некуда было от него деться. Я закричал. Смешно, правда? Я всегда считал себя сильным. Я был упрямым и заносчивым, но теперь я знаю — я просто трус, кричащий от страха.
— Ты не трус! — сказала она с жаром. — Любому бы снились кошмары, если бы ему пришлось пережить такое.
— Сначала я тоже так себе говорил, но это все продолжается и продолжается… Знаешь, когда мне сказали, что я не могу вернуться в эскадрилью, я… обрадовался. Ты слышишь? Я обрадовался! О да, конечно, я произнес все правильные фразы — как мне жаль, что я не смогу послужить моей стране, но внутри я чувствовал облегчение.
— Значит, все-таки есть надежда, что у тебя остался кусочек здравого смысла.
Он с изумлением посмотрел на нее:
— Так тебе за меня не стыдно?
— О нет, Марк, здесь нечего стыдиться. И пожалуйста, забудь об этом. Ты выполнил свой долг. Ты послужил своей стране, и это едва не стоило тебе жизни. Ты должен гордиться. У тебя вся жизнь впереди, и, когда ты поправишься, ты найдешь способ жить дальше.
Он опустил глаза на свою изрезанную шрамами грудь:
— Это будет трудно, если на меня никто не сможет смотреть.
— Не стоит обращать внимания на ту дуру, что вчера сюда приходила. Женщину, которая тебя любит, это не смутит.
Неожиданно она почувствовала в нем какую-то новую скованность, он то и дело отводил глаза в сторону. Она поняла почему. Проснувшись ночью от его криков, она в спешке забыла проверить, застегнуты ли у нее пуговицы на пижаме.
Решение пришло к ней мгновенно.
— Скорее уж это ты не можешь смотреть на меня, — сказала Ди. — Я что, настолько уродлива?
— Тебе самой лучше знать.
— Но я не знаю. Откуда мне знать?
Он посмотрел на ее лицо, потом его глаза медленно опустились вниз.
Марк лежал совершенно неподвижно, а потом поднял руку.
От мягкого прикосновения пальцев к ее груди она почувствовала восхитительное наслаждение, которое никогда не испытывала. Это было простое легкое касание, но оно словно пробудило Ди к новой жизни.
Она услышала протяжный вздох, смутно догадываясь, что это ее вздох.
Она не знала, куда девалась ее пижамная куртка, но он уже касался ее двумя руками, унося в другой мир, где исчезло все, все правила поведения, и остался один только этот мужчина — и ее желание к нему.
Все учебные пособия были бесполезны, только инстинкты могли направлять ее, и они подсказали ей, что сейчас он должен снять оставшуюся часть ее пижамы, потом свою пижаму, подталкиваемый чувством, что заставило его забыть и об осторожности, и о сдержанности, и о страхе — забыть обо всем, кроме того, что он хотел ее.
Марк мягко положил ее на спину и, скользнув по ней, раздвинул ее ноги. Она только выдохнула, когда он вошел в нее, и, прижавшись к нему, поклялась, что эта новая ее жизнь будет для него, и только для него! Тот момент, когда они стали единым целым, был восхитительно захватывающим, словно на американских горках, когда они, поднимаясь все выше, достигали пика и начинали свой головокружительный спуск, для безопасности вцепившись друг в друга.
— Извини меня…
— За что? За что тебя извинить?
— У тебя ведь это впервые, да? О боже, что я наделал! Я не хотел… я не думал…
— Я тоже не думала, — сказала она. — И я рада, что не думала. Это не та вещь, во время которой думают. Пожалуйста, Марк, я так счастлива, давай не будем ничего портить.
— Это правда? — спросил он осторожно.
Она улыбнулась ему улыбкой, полной восхитительных воспоминаний:
— Да, это правда. О да, правда.
— Это был не просто… акт милосердия?
— Ох, Марк, прекрати!
— Не знаю… Ты так хорошо заботилась обо мне, как никто за всю мою жизнь.
Он произнес последние слова, словно открыл для себя что-то важное.
Ди лукаво улыбнулась:
— Ну, теперь ты должен на мне жениться.
Его улыбка тут же увяла, он покачал головой:
— О нет, я не могу сделать такого. Я не могу принести тебе такой вред.
— Вред?..
— Послушай, я понимаю, ты пошутила. Какой из меня муж? Я из самых низов. Инвалид. У меня сейчас есть работа только благодаря твоему отцу. Ты что, хочешь всю жизнь со мной нянчиться? Я был бы обузой для тебя, а я не хочу быть ни для кого обузой. Так что, пожалуйста, не шути больше так, хорошо?
— Хорошо, — сказала она, подавив вздох. — Тогда я пойду к себе. Слишком много волнений для больного за одну ночь.
На следующий день Ди вернулась домой очень поздно. Марк ждал ее на остановке.
— Ты давно здесь? — спросила она. — Тебе еще нельзя много ходить.
— Мы беспокоились. Даже после того, как ты позвонила и сказала, что у тебя срочное дежурство. Джо, между прочим, уже поставил чайник.
— Ммм, — мечтательно протянула Ди, беря его под руку. — Как приятно, когда о тебе заботятся.
