Гвендолин Кэссиди - Ветка омелы
Будто почувствовав ее взгляд, Эрик посмотрел на Фейт, и его лицо стало жестким. Фейт тут же опустила глаза. Несмотря на то что было между ними год назад, Эрик не испытывал к ней ничего, кроме презрения. Что ж, я это заслужила, с болью подумала Фейт.
Эрик сразу после ланча ушел куда-то. Фейт решила отдохнуть с книгой на одном из шезлонгов. Ей вдруг вспомнилось, как всего год назад Эрик присел к ней на шезлонг… Уже тогда Фейт полюбила его, хотя не смела признаться себе в этом. Ах, если бы не Грег…
Но во всем надо винить только себя. Грег тут ни при чем. Теперь уже ничего не вернуть, успокаивала себя Фейт. Как сказал когда-то Гюстав, новая любовь не похожа на старую. Может быть, я еще буду счастлива.
— Как хорошо, что я застал тебя одну!
К ней направлялся Жером. Он уселся на краешек шезлонга, снова вернув воспоминания, которые Фейт гнала от себя.
— Боюсь, Констанс все еще не может простить тебя, — извиняющимся тоном начал он. — Поэтому я воспользовался тем, что она спит, и пришел сюда.
Он помолчал, участливо глядя на Фейт.
— Ты все еще любишь Эрика?
Вопрос звучал риторически. Фейт растерянно пробормотала:
— Разве заметно?
— Для меня — да. Я столько лет страдал по Констанс, что могу посочувствовать тебе. Конечно, надо было сразу открыться Эрику, в этом я с ним солидарен, но ни за что не поверю, будто ты польстилась на его деньги.
— И все же Эрик так думает, верно? Спасибо тебе за участие, я очень тронута. Хотя твоя жена не разделяет твоих взглядов.
— Брак не подразумевает потерю собственного мнения. Я всей душой люблю Констанс и вполне допускаю, что каждый из нас имеет право на собственное мнение. Хочу опередить твой вопрос, — продолжал Жером. — Теперь Констанс прекрасно понимает разницу между увлечением и любовью. Мы очень счастливы.
— Рада за вас, — искренне сказала Фейт.
— Тут я во многом обязан тебе! Без твоей поддержки я вряд ли решился бы бороться за нее. Тебе, конечно, известно, что Нина тоже замужем.
— Я что-то слышала…
— И эта новость не вселяет в тебя надежду?
— Отчего? — удивилась Фейт. — Мне еще год назад было известно, что Эрик не собирается на ней жениться. — Она помедлила, прежде чем задать вопрос, точно не зная, волнует ли это ее: — У него, вероятно, уже кто-то есть?
— Весь этот год у него не было женщины. — Жером понизил голос до шепота. — Это я знаю точно. Наверное, это о чем-то говорит тебе.
Фейт пристально посмотрела в его лицо, столь похожее на лицо старшего брата.
— Мне это говорит лишь о том, что Эрик все еще ищет и наверняка найдет ту, которая достойна его внимания. Но, извини, мне трудно поверить, что все эти двенадцать месяцев он жил монахом.
Жером слегка пожал плечами.
— Ну, в такие подробности он меня не посвящал, однако, зная брата, позволю себе усомниться, что он стал завсегдатаем борделей.
— Я не это имела в виду… — начала Фейт, но осеклась — подтекст и так был слишком ясен. — Извини, Жером, конечно нет. — Она подалась вперед и неожиданно поцеловала его в щеку. — Спасибо тебе, мой несостоявшийся братец. Мне очень важно знать, что хотя бы ты меня простил.
Жером взял ее руку и поднес к губам.
— Меня ты ничем не обидела. Может, тебе стоит поговорить с Эриком и убедить его, что ты его действительно любишь?
— Ты прекрасно знаешь своего брата. Неужели ты думаешь, что он поверит хоть одному моему слову? Я приехала сюда на крестины, и только. Как только все закончится, я уеду навсегда. — Голос Фейт дрогнул.
— Разве ты не приедешь на крестины моего сына?
— А если будет дочь? — Фейт не сдержала улыбку.
— Сын. Ты не ответила на мой вопрос.
— Я больше не собираюсь сюда приезжать. Ты можешь выслать мне фото, — с усмешкой ответила Фейт.
— Обязательно вышлю, обещаю тебе. — Жером наклонился и поцеловал Фейт в щеку. — Я никогда не забуду тебя, моя «почти сестричка».
Фейт сморгнула слезу, когда он скрылся в доме. В последний раз мы видимся вот так, один на один. Как только закончатся крестины — если, конечно, я выдержу до тех пор, — я распрощаюсь со всеми навсегда. Конечно, я буду поддерживать связь с Эвелиной по почте или по телефону, но поездок сюда больше не будет.
Упала книга, которую Фейт пыталась читать, и, наклонившись за ней, она вдруг замерла: на другом конце дворика показалась знакомая фигура мужчины, который направлялся прямо к ней. Эрик был в костюме для верховой езды, его лицо было угрюмым.
Фейт медленно выпрямилась, чувствуя, как сердце запрыгало в груди. Эрик явно был чем-то разгневан. Фейт хотела встать, чтобы, разговаривая, не смотреть на него снизу вверх, но ноги не слушались ее.
— У тебя осталась хоть капля стыда?! — набросился на нее Эрик. — Ты пытаешься флиртовать с моим братом буквально под носом у его беременной жены! И не пытайся отрицать, я все видел!
— Видел что? — раздраженно осведомилась Фейт.
Эрик остановился совсем рядом, нависая над ней. Его рубашка была не застегнута, и Фейт облизнула кончиком языка пересохшие губы, представив, как уткнулась бы лицом в его грудь, поддавшись острому желанию.
— Ты поцеловала Жерома, — тоном обвинителя сказал Эрик, — и добилась ответного поцелуя.
— Ничего страшного не произошло, — возразила Фейт, стараясь подавить предательскую дрожь в голосе. — Мы поцеловали друг друга в щеку. Обычный дружеский поцелуй. Я вижу, тебя раздражают любые проявления дружбы между нами, но это еще не повод, чтобы я плевала Жерому в лицо.
Его черные глаза загорелись неуправляемым гневом. Опершись коленом на край шезлонга, Эрик схватил Фейт за плечи и резко привлек к себе, так что ее губы оказались вровень с его ищущим ртом. Фейт стала беспомощно колотить кулаками по груди Эрика, стараясь хоть как-то освободиться.
Когда он все же отпустил Фейт, глаза ее были как два бездонных колодца, она часто дышала, стараясь справиться с охватившим ее волнением.
— Пора покончить с этим! — наконец смогла выговорить Фейт.
— Ты должна мне больше, чем пару поцелуев, — скрипнув зубами, процедил Эрик. — Если ты посмеешь остаться, за мой позор ты заплатишь мне сполна, уж это я обещаю!
— Если я уеду, то пропущу крестины, — дрожащим голосом напомнила Фейт. — Твой отец не заслужил такого оскорбления. Можешь ты хоть ради него взять себя в руки?
У Эрика заходили желваки на скулах, когда он посмотрел на обращенное к нему красивое лицо.
— Как ты вообще смеешь говорить об уважении? Ты и твоя мачеха привыкли действовать лишь в своих интересах!
— Когда-то ты мог думать так об Эвелине, — возразила Фейт, — но сейчас надо быть слепым, чтобы не видеть, что она действительно любит твоего отца. В конце концов, она родила от него ребенка!
