Мишель Кондер - Жизнь как загадка
– Потому что я не хочу врать твоей семье.
– Мы перестали строить из себя пару после того, как переспали, и ты знаешь это, – прорычал он.
Миллер преисполнилась надежды, и сердце ее замерло. Неужели Тино имел в виду нечто большее, чем фальшивые отношения? Неужели его тяжелое настроение было вызвано лишь любовью к Миллер, выразить которую он был не в состоянии?
– Ну а что же мы тогда делаем? – Она чувствовала, как дыхание замирает, но ничего не могла с этим поделать.
Он откинул назад волосы и в замешательстве взглянул на толпу блистательных девушек за ее спиной.
– Не знаю. Развлекаемся?
«Развлекаемся? Глупое, отчаянное сердечко», – с грустью подумала Миллер.
– Слушай, извини меня. У меня был ужасный день, и я не хочу, чтобы ты говорила о моем отце. Он погиб на гонках. Всем неплохо бы смириться с этим и начать жить дальше, – продолжал Тино.
– То есть поступить, как ты?
Он сердито посмотрел на нее:
– Обойдемся без психоанализа, Миллер. Ты не знаешь меня.
– Только потому, что ты привык надежно прятать все свои чувства.
Она подумала, что Тино рассмеется ей в лицо, сведет все к шутке. Но он не стал так делать, и Миллер поняла, насколько же подавленным он был на самом деле. Ей стало тяжело дышать. Она не хотела ссориться с Тино сейчас, когда на носу была важнейшая гонка в его жизни.
– Валентино, твоя сестра не имела в виду ничего плохого. Она пыталась меня приободрить, потому что была уверена: ты всего лишь прячешь свои чувства.
Такой же вывод она сделала после прогулки в парке.
– Глупости.
– Разве? – мягко спросила Миллер, а ее сердце было готово выпрыгнуть из груди при виде этого прекрасного мужчины, привыкшего молча переживать свою боль. – Или, может, все из-за того, что ты веришь, будто отец не любил тебя достаточно для отказа от гонок? Я знаю, тебя беспокоит завтрашнее соревнование, и слышала достаточно, чтобы понять: ты все еще зол на него. – Внезапное озарение посетило Миллер, когда она вспомнила, как отстраненно Тино держался с матерью: с человеком, которого, вне всяких сомнений, горячо любил. – Может, даже на мать. Хотя я не уверена в причинах.
– Не путай проблемы своей семьи с моими, Миллер, – жестко ответил Тино.
Миллер ахнула.
– Это очень грубо. Моя мать делала все, что в ее силах. Ты открыл мне глаза. Я всю жизнь следовала ее мечтам, но в этом нет ее вины. Тут только моя ответственность. Я не должна была забывать о творчестве. Я сделала это по своей воле, на тот момент мне это казалось правильным. – Миллер чувствовала себя так, будто Тино полоснул ее ножом и оставил истекать кровью. – Да уж, я засиделась у тебя в гостях, так что ты…
– Не уходи.
Комок встал в горле Миллер, и ее трясло. Она должна была скрыться до того, как признается в чем-то, о чем будет жалеть.
– Я устала.
– Нет, не сейчас. Вообще. Завтра. Уволься и отправляйся со мной путешествовать. На следующей неделе мы поедем в Монако.
Миллер уставилась на Тино в недоумении. В голове роем закружились счастливые предположения. Он не был полностью расслаблен. Неужели Тино говорил серьезно?
– Зачем? – выпалила она.
– А зачем нам причины? Тебе не нравится проводить со мной время?
Лицо Миллер смягчилось.
– Ты же знаешь, что нравится. Но этого недостаточно для отношений.
– Зачем вешать ярлык на то, что происходит между нами?
Миллер растерялась перед небрежностью его вопроса, перед его непринужденной самоуверенностью.
Боже, да он и не хотел отношений с ней! Настоящих, по крайней мере. Только она мечтала о чем-то серьезном.
– Я… Я не могу.
Она знала, что это предложение для нее значило гораздо больше, чем для него, и знала, что его легкомысленность неминуемо уничтожит ее. И все это лишь повторит ошибки прошлого: путешествуя с ним, Миллер будет следовать грезам Тино, а не своим.
Она отрицательно покачала головой.
– Почему нет? – Его голос звучал растерянно. – Ты ненавидишь свою работу.
– Я не ненавижу свою работу.
Он снисходительно вздохнул и развел руками:
– Это не то, чем ты хотела бы заниматься.
– Откуда тебе знать? Ты никогда не спрашивал меня о том, чего я хочу. Лишь указывал мне. – Миллер знала, что была не права, но не собиралась извиняться.
Сейчас речь шла о самозащите: Миллер противостояла очевиднейшим попыткам Тино манипулировать ею.
– Если не хочешь ехать, так и скажи. Не нужно прятаться за работу.
– Да что на тебя нашло? Ты злился весь день, игнорировал меня всю ночь, а сейчас снова засел в свой танк и пытаешься добиться своего.
– Потому что я всегда добиваюсь того, чего хочу.
Миллер закатила глаза:
– Это заносчиво. Даже для тебя.
Тино грациозно откинул полу своего великолепного пиджака.
– Не похоже, чтобы ты была недовольна последней неделей.
Его безразличие было непостижимо. Миллер привязалась к нему, а Тино обращался с ней как с очередной игрушкой.
– Не знаю, насколько ты сейчас серьезен, но могу предположить, что именно тебе от меня нужно. Но я никогда не буду иметь отношений с таким упертым, самодовольным и злым мужчиной.
– Наконец-то мы добрались до моих недостатков, – с сарказмом заметил Тино.
– Да уж, это вполне типично для тебя: отшучиваться, когда нужно говорить серьезно.
– А это так типично для тебя: быть серьезной, когда можно шутить.
Миллер медленно вздохнула, закрыв глаза:
– Думаю, сказано достаточно. Мы слишком разные, Валентино. Ты хочешь чего-то легкого и ненавязчивого, но настоящие чувства такими не бывают.
– Я знаю. Поэтому отказываюсь иметь с ними дело.
– Ты не можешь просто отказаться от собственных чувств. Они не подконтрольны.
Но Миллер неожиданно и неприятно для себя поняла, что когда-то думала так же, как Тино.
Он отвернулся:
– Все эмоции подконтрольны.
– Что же, тебе повезло, если это правда: я узнала, что своими не управляю и не могу быть с человеком, который способен только на секс, потому что слишком боится собственных чувств.
– Тебя только недостаток гарантий смущает?
Миллер предостерегающе подняла руки:
– И теперь ты собираешься рассказать мне о том, что же я чувствую, пытаясь увести разговор от себя.
– Замечательно. Хочешь знать? Я чувствую, что мой отец совершил ошибку, женившись на моей матери. Он был не способен сплотить семью, и его никогда не было рядом. Черт, я был его любимчиком, потому что мы оба обожали экстрим, но даже со мной он почти не проводил времени. И когда он врезался в ту стену… – Тино остановился, его голос стал глуше. – Я не хочу быть таким же.
«Он не хотел причинять кому-то ту же боль», – вдруг догадалась Миллер. Внутри ее все похолодело.
– Валентино, мне так жаль… – Она хотела обнять его, но непоколебимое спокойствие Тино спугнуло ее.
