Лори Пэйдж - А может, это любовь?
Стараясь подавить в себе бесполезные эмоции, она разделась, придерживаясь за спинку кровати, чтобы не потерять равновесие, и стала осторожно надевать ночную рубашку.
Внезапно она почувствовала, как сильные руки помогли натянуть рубашку, вдеть руки в рукава.
— Ник, — прошептала она дрожащим голосом.
— Тихонько! Ложись!
Подоткнув со всех сторон одеяло, он взял с ночного столика пакет со льдом и осторожно приложил его к лицу Стефани.
— Так я тебя не вижу, — запротестовала она.
— И не нужно.
— Нет, нужно. — Стефани сняла лед и посмотрела на Ника. Какой он красивый, чудесный и вообще… Комок застрял у нее в горле.
— Ты плачешь, — пробормотал он и снова исчез, однако вернулся через минуту с полотенцем в руках. Он вытер им лицо Стефани, а потом положил сверху пакет со льдом.
— Не уходи, — едва слышно попросила она. Обезболивающий укол, видимо, начал действовать, потому что она почувствовала, что куда-то проваливается. — Подержи меня за руку.
Она немного подвинулась, и он сел рядом, взяв ее руку. Сквозь одеяло она ощущала тепло его тела, и это действовало на нее успокаивающе.
— Останься. Пожалуйста, не уходи, — взмолилась она.
— Я буду здесь, — с некоторой долей сарказма в голосе уверил он.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Стефани удовлетворенно вздохнула и погрузилась в сон.
Ник осторожно высвободил руку и пересел на стул. Он заметил, что из спальни исчезла фотография Клея и что Стефани сняла обручальное кольцо. Он долго не мог отвести взгляд от пустого места на широкой кровати. Это должно было быть его место! И у него должно было быть право спать рядом со Стефани, обнимать и утешать ее, если ей станет больно.
Даже если на все это когда-то имел право другой, сейчас оно должно принадлежать ему.
Ник так и заснул на стуле, накрывшись одеялом, которое нашел в чулане, и положив ноги на кровать поближе к ступням Стефани, чтобы почувствовать, если она начнет беспокоиться во сне. Два раза за ночь он менял лед.
Окончательно Ник проснулся в восемь утра. Все тело у него затекло. Стефани спала сном младенца.
Голая ступня торчала из-под одеяла. Ник осторожно взял ее в руки: пальцы были маленькими и округлыми, не то что у него — длинные и костлявые.
Мне нравятся босые женские ножки, невольно улыбнулся он про себя. Может, он действует необдуманно, но какое это имеет значение? Он наклонился и начал целовать сначала изящный изгиб ступни, потом — щиколотку…
Стефани вздрогнула, и Ник вспомнил, что она боится щекотки. Столько всего можно еще вспомнить — ведь они так долго были вместе, хотя и потеряно тоже немало.
Ник прикрыл ногу Стефани и отправился в душ. Спустя полчаса он снова появился в спальне — с подносом в руках. Стефани открыла глаза.
— Завтрак! — провозгласил Ник.
— Здорово! Я умираю с голоду, — заверила она, сев в подушках.
В прошлый раз она сидела точно так же и молила его остаться, а он ушел. Поджал хвост и попросту сбежал, испугавшись того, что она ему предлагала. Вид у нее тогда был печальный.
— Пожалуй, нам надо поговорить.
— О'кей, — метнула она на него быстрый взгляд и, встав, проскользнула в ванную.
Он пошел за кофе, а когда вернулся, она уже опять сидела в постели.
— Выглядишь ужасно, — прокомментировал он, ставя ей на колени поднос.
— Ты такой галантный, — усмехнулась она.
— Ты бы и сама так сказала. Так что я избавил тебя от необходимости говорить неприятные вещи.
Стефани попыталась рассмеяться, но из-за боли смогла лишь скорчить гримасу.
— Нос болит, — пожаловалась она.
— Да уж, есть от чего, — заметил Ник и уткнулся в тарелку с омлетом.
Стефани наблюдала за ним исподтишка. В нем явно произошла какая-то перемена, но какая именно?
— Ты провел здесь ночь.
— Чем окончательно погубил твою репутацию.
— Спасибо, что спас меня. — Она чуть-чуть улыбнулась уголками губ, насколько позволяла повязка.
— Это моя работа.
— А быть сиделкой тоже входит в твои обязанности?
— Нужно же было, чтобы кто-нибудь остался с тобою.
Вот так. Оставь надежду. Ник просто по природе заботливый человек. Сколько он проявил терпения с Дуги… А ее сейчас, наверно, просто жалеет.
Она взглянула в зеркало: лицо опухло, а под глазами багрово-зеленые синяки.
Ник отнес подносы на кухню и вымыл посуду. Стефани тем временем почистила зубы, приняла аспирин и снова улеглась.
Вернувшись из кухни, Ник сел на стул возле кровати. Выражение его лица было таким же серьезным, как в дни, когда он расследовал дело о причастности Клея к краже бриллиантов.
Стефани нервно прокашлялась.
Ник сидел, облокотившись о колени и потирая руки, не зная, как начать разговор.
— На прошлой неделе ты просила меня остаться с тобой, — начал он. — У тебя тогда ничего не болело, но ты была под воздействием шампанского.
— Три бокала за весь вечер, — тихо сказала она.
Ник посмотрел ей прямо в глаза — ну ни дать ни взять хладнокровный сыщик, которого интересуют факты, мэм, только факты. Если бы ей не было больно смеяться, она бы расхохоталась.
— А ты соображала, что делала?
— А то.
— Я серьезно спрашиваю, Стефи! — взорвался он.
— Я и отвечаю серьезно. Я просила, чтобы ты остался, чтобы спал со мной. Выразиться еще яснее?
— Да, черт побери! Мне нужно еще яснее!
— Надеюсь, ты не будешь так выражаться в присутствии наших детей?
Не успела она опомниться, как он схватил ее за плечи и, приблизив к ней лицо, заговорил горячим шепотом:
— Прости, что я ушел. Во мне, как обычно, говорило упрямство. Я хотел остаться.
Стефани посмотрела Нику в глаза и прочла в них отчаяние и страх. Этот сильный, храбрый, заботливый человек, оказывается, не уверен в себе!
Он ее любит, какое еще может быть объяснение! Сердце Стефани было готово вырваться из груди.
— Я люблю тебя так, как никакая женщина не полюбит. Я хочу быть с тобой. У нас будут дети, и мы будем вместе стариться. Я уповаю на то, что и тебе нужно то же самое.
— Боже, — простонал он с закрытыми глазами.
— Не упоминай имя Божье всуе.
— Я молюсь ему, чтобы все это не было сном. Ведь я не сплю, Стефи? Ты хочешь выйти за меня замуж после всего того, что я наделал?
— Хочу.
— Я не мог тебя простить за то, что мое место занял другой. Я был глуп и самонадеян. Я не хотел тебе верить, но теперь понял, что был дураком, не доверяя тебе. Ты простишь меня? Будешь снова меня любить?
— Да, дорогой, да, — повторяла она, покрывая поцелуями его лицо. — Ты был моей первой любовью, необыкновенной любовью…
