Рут Маклеод - Повелительница тьмы
«Моя сводная сестра», — подумала Лана, но теплые слова приветствия замерли у нее на губах, так как девушка, повторив церемонию с гирляндой и дежурным поцелуем, взглянула на нее холодно и враждебно, а в ее «Здравствуй!» слышалась скрытая угроза. Делия была чуть старше Ланы; ее точеная фигура пленяла своим совершенством, пепельные волосы эффектно контрастировали со смуглой кожей, а серо-зеленые ледяные глаза, казалось, пронзали насквозь.
Не успела Лана оправиться от неловкости и пробормотать в ответ что-то вежливое, как на ее плечах оказалась еще одна гирлянда, а вперед выступил молодой человек, который фамильярно обнял ее и радостно произнес:
— А я — Фил, твой сводный брат, но мне почему-то кажется, что я вряд ли смогу относиться к тебе только по-братски. Алоха муи-муи! Это означает — добро пожаловать!
Не разжимая объятий, он поцеловал ее, но не в щеку, как все остальные, а в губы. Его поцелуй, в котором не было ни капли тепла, длился долго, оскорбительно долго, и в этом чувствовался вызов, что-то недоброе… Лана с трудом высвободилась из кольца его рук.
Губ Фила коснулась кривая усмешка. В отличие от сестры, его черные вьющиеся волосы и правильные черты носили явный отпечаток гавайской крови. Фила можно было бы назвать по-настоящему красивым, если бы не эта усмешка и затаенная враждебность в глазах — отблеск той неприязни, которую Делия не считала нужным скрывать.
Едва Лана пришла в себя после столь неожиданного всплеска «нежности», как к ней подошел еще один молодой человек с гирляндой цветов в руках. Она сразу узнала их пьянящий аромат — это был белый имбирь.
— Позволь представить тебе моего управляющего, — сказал отец. — Курт Маршал. Он, как и мы, живет в Кулеане, так что вам предстоит часто видеться.
Курт был высок и широкоплеч, от него веяло силой и уверенностью в себе. Его коротко подстриженные волосы были почти одного цвета с загорелой кожей. Он уступал Филу в красоте, но в нем чувствовалась подлинно мужская энергия, воля к жизни и в то же время какая-то странная, подкупающая мягкость. В том, как он водрузил на нее свою гирлянду, ей почудилась искренняя симпатия, а когда его губы на мгновение коснулись ее щеки, окружающий мир вдруг потерял резкость, стал расплываться перед глазами… И это испугало ее куда больше холодной враждебности Делии и Фила.
— Вот ты со всеми и познакомилась, — сказал отец и, широко улыбнувшись, добавил: — Тебя почти не видно под этими гирляндами. Давай заберем твой багаж и поедем домой.
Лана удивленно посмотрела по сторонам. Он сказал, что она знакома уже со всеми, а как же его жена — сестра Калеи, мать Фила и Делии, ее собственная мачеха?
— А где… твоя жена? — робко спросила она и тут же пожалела об этом: в глазах отца появилась боль.
— Разве ты не знаешь? — глухо спросил он. — Нани умерла много лет назад. Мать не сказала тебе? — Лана покачала головой, и он зло добавил: — Ну разумеется, это так на нее похоже! Очень надеюсь, что ты не такая, как она. Ладно, хватит об этом, пора ехать домой.
Внезапно девушка почувствовала острое желание взбежать по трапу назад в самолет и действительно вернуться домой — к спокойной, удобной любви Вейни, к своей тихой работе в банке…
ГЛАВА 2
На следующее утро она проснулась рано. Воздух был полон птичьих трелей, теплый ветерок, залетавший в комнату сквозь открытое окно, доносил ароматы бесчисленных цветов.
«Гавайи…» — подумала она, с трудом веря, что это не сон. Сейчас ей труднее чем когда-либо было понять ненависть матери к этим прекрасным, теплым, благоухающим островам.
Они с отцом и Калеей добрались до своего острова на маленьком частном самолете, а Фил, Курт и Делия остались в Оаху, чтобы посетить друзей на Вайкики и вернуться домой на самолете местной авиалинии. Лана обрадовалась возможности побыть с отцом. Он уже не казался ей таким чужим, как в аэропорту.
Девушка быстро пришла к выводу, что отец вовсе не такое чудовище, каким рисовала его мать. С другой стороны, его трудно было назвать и любящим папочкой из ее детской мечты, которая жила в ней вопреки всем рассказам матери. Всякий раз, когда она называла его «отец» или «папа», по его лицу пробегала тень, и наконец он сказал:
— Не стоит, дорогая… Я отвык уже от этого слова. Зови меня просто по имени — Брик, как все остальные.
Итак, ни о какой великой любви между отцом и дочерью не было и речи. Что же ему от нее надо? Что это за «момент отчаяния», заставивший его позвать ее сюда?
Ответа пока не было.
Калеа держалась с ней вежливо и дружелюбно, но настороженное выражение в ее глазах не исчезало. Говорила она редко, только когда Брик о чем-то ее спрашивал, и ее речь была неправильна, с сильным акцентом и забавным порядком слов. Брик подшучивал над ней за это, говоря Лане, что Калеа — замечательный образчик языка «пиджин»[1].
— Делия его терпеть не может, — добавил он с довольной улыбкой. — Она пытается научить Калею правильному английскому, но, надеюсь, вряд ли в этом преуспеет. Язык Калеи — часть ее обаяния… Делия, — заметил он, немного помолчав, и уголки его рта опустились, — и сама не лишена чисто гавайского шарма, но старается уничтожить его в себе — осветляет волосы, носится с отбеливающими кремами для кожи, вечно сидит на диете, всячески подчеркивает те черты белой расы, что достались ей от отца…
— Филип Морган был важным «хаоле», — мягко вставила Калеа.
— Ну уж не важнее ее гавайских предков по материнской линии! Они были королевского рода, а она не хочет даже вспоминать о них!
Из всего, что Брик говорил о Делии и Филе, явствовало, что он не любил своих приемных детей. Иногда смену его настроений трудно было понять. Когда их самолетик приземлился, он взял в аэропорту машину, сам сел за руль и они тронулись в путь. По дороге он весело болтал, обращая внимание Ланы то на одну, то на другую местную достопримечательность — плантации ананасов, поля сахарного тростника…
— Когда-то почти весь этот остров принадлежал Морганам, — вдруг сказал он, — но теперь Кулеана принадлежит мне, а там — лучшие земли! Я у них, как кость в горле!
У кого «у них»? Лана с любопытством взглянула на отца, но тут же отвела глаза: выражение его лица почти пугало.
— Когда Филип Морган женился на Нани, — продолжал он, — родители лишили его наследства, но отобрать Кулеану не смогли, поскольку имение досталось ему от бабки. А после смерти Нани его унаследовал я.
— А как же Фил и Делия? — спросила девушка, но Брик не ответил. На его лице появилось отсутствующее выражение, словно он и не слышал вопроса. Минуту спустя он обернулся и быстро взглянул на Калею, сидевшую на заднем сидении. Та, словно проснувшись, встрепенулась и заговорила:
