Натали Де Рамон - Рыцарь моих снов
— Спасибо, мне не жарко, — сказала я. — А багажа у меня нет, только эта сумка.
Брат понимающе покивал.
— Акклиматизация. — Подхватил мою сумку, и мы пошли к стоянке. — То-то смотрю, моя сеструха заторможенная.
— Ты не заторможенная, — вступилась Моник, — ты просто устала с дороги. Ляжь на заднем сиденье и поспи. А выпить не хочешь? Котик, где твоя фляжка с коньяком? — Она порылась в «бардачке» и протянула мне плоскую початую бутылочку. — На-ка, глотни, зараз оклемаешься.
«Ляжь», «Котик», «зараз оклемаешься» резало слух, но голос и глаза Моник излучали искреннее сочувствие.
— Спасибо. — Я отвернула крышечку и сделала глоток. Коньячное тепло приятным ручейком пролилось в мои оледенелые внутренности.
— Пей, пей! — У Моник были потрясающие, прямо-таки рекламные зубы и улыбка. — Сейчас согреешься и уснешь. Нам долго ехать. Пей, пей все, до конца!
— Не спаивай мою сестру, — сказал Ален, выруливая на трассу.
— Ой, родной сестре глотка коньяка пожалел! Забыл, как сам надрался, когда ваш отец… — Моник испуганно прикрыла рот руками. — Простите, вырвалось нечаянно, — добавила она минуту спустя.
— Ну, напился, — миролюбиво протянул брат. — Отец все-таки. Как теперь без отца?
Я вздрогнула. Ален никогда не называл отцом моего папу! У них были дивные отношения, но брат всегда обращался к нему по имени — Артюр… Я допила коньяк. И вдруг подумала: надо же, в общей сложности я прикончила почти сразу не меньше двухсот граммов очень крепкого напитка — стакан! — а ощущение такое, как если бы я выпила точно такое же количество горячей воды — в желудке чуть-чуть потеплело, и только! Неудивительно, что трезвенник-брат «надрался»…
— А ты поесть не хочешь? — спросила Моник. — Можем остановиться у ближайшего кафе. Ты ведь наверняка давно не ела. Котик в первый раз нормально поел только сегодня утром. У меня. У вас в замке невозможно! Там творится такое!..
— Потом, детка, — раздраженно перебил брат. — Анабель все увидит сама. Оставь ее в покое.
— Но ей обязательно нужно поесть! Она не выдержит! Я, можно сказать, чужой человек, и то в шоке!
— Что там? — спросила я, с удивлением осознавая, что от их возбужденной болтовни мои глаза начинают слипаться.
— Полный кошмар! Котик, вон кафе. — Моник махнула рукой в сторону обочины. — Тормози, давай перекусим.
— Я не хочу, — вяло пробормотала я. Мысль о том, что сейчас нужно будет подняться с мягкого сиденья и идти куда-то, вызвала у меня панику. — Что в замке?
Ален выразительно покашлял.
— А у тебя есть черное платье? — неожиданно спросила Моник. — И черная шляпка?
— Нет, наверное…
Брат закряхтел.
— Вот видишь, Котик, я тебе говорила, что нужно было купить траур для твоей сестры тоже. Где мы теперь возьмем ей что-нибудь приличное? А ты запретил мне говорить об этом в аэропорту! А надо было думать, пока мы были в Лионе!
— Купим по дороге, — сказал брат.
— Где по дороге? В Безансоне? Еще скажи, в Бельфоре или в вашем Люанвиле! Позапрошлогодние модели с распродажи?
— Я не собираюсь возвращаться обратно в Лион, в магазин твоей матери.
— И напрасно. У моей мамы лучший бутик в городе! И она отдаст нам по оптовой цене!
— Так позвони ей, пусть пришлет с посыльным.
— Котик, ты гений! — восторженно воскликнула Моник и звонко чмокнула его в щеку. — Анабель, какой у тебя размер?
— Размер? — Я усилием воли открыла глаза. — Сороковой, наверное. Только, кажется, я за эту зиму похудела…
— Да? — Моник задумчиво смерила меня взглядом. Конечно, через пуховик, надетый поверх двух свитеров и байкового белья, трудно судить о пропорциях дрожащего в них организма. — Как у меня? Тогда, может быть, тебе подойдет то, которое мы с Котиком мне купили? А я закажу себе у мамы другое. Помнишь, Котик, то, муаристое, с шитьем и разрезом? — Моник начала торопливо нажимать на кнопочки мобильника. — И еще, Анабель. У тебя есть черные туфли?
— Да. Дома где-то были…
Я произнесла слово «дома» — и очень отчетливо увидела свои комнаты: гостиную, спальню, кабинетик, гардеробную с рядами полок и вешалок. На одной из них сидел пингвин и с интересом наблюдал, как из треснувшей скорлупы высвобождается новорожденный пингвиненок в черных туфлях на розовато-рыжих лапках…
— Но они ведь наверняка вышли из моды! — Голос Моник прогнал видение. — Давай закажем новые, знаешь, с таким каблуком и стильным носом! Платье длинное, нужен каблук!
— Платье? А оно какое?
— Платье отпад! Шикарное! Вот здесь все в облипку, — она показала на своей груди, талии и руках, где «в облипку», — а подол по земле и пушистый!
— Пушистый? Это как?
Пушистый пингвиненок вышагивал по полке гардеробной на экстравагантных каблуках…
— Ну такой широченный, фалдами! Если, конечно, оно тебе налезет. — Моник недоверчиво покачала головой и сбросила только что набранный на мобильном номер. — Слушай, давай все-таки остановимся в какой-нибудь харчевне и в туалете померим. Вдруг не налезет? Эй, Анабель! Ты меня слышишь?
— Дай ты ей поспать! — издалека донесся раздраженный шепот моего брата; а пингвинов в гардеробной прибавлялось с каждой секундой. Они уже заполонили собой все полки, а самые решительные столбиками спрыгивали вниз и любопытно заглядывали в ванную… — Налезет! Еще будет велико! Нана всю жизнь была тощая как селедка!
— Селедка всегда жирная!
— А Нана тощая, понимаешь, тощая!
В моей ванной плавала селедка. Жирная, сытая селедка. И ехидно показывала пингвинам язык.
Разве у селедок бывает язык? — подумала я.
Бывает, мне в ответ подумала селедка и подмигнула.
Рыбы не разговаривают! — возмутилась я. Я и не разговариваю, парировала селедка, я думаю!
Думай в другом месте! Я плеснула на нее водой. Вода была не теплая и не холодная, а какая-то никакая, как мятая бумага. Я хочу принять горячую ванну!
Ты пингвин, беззвучно закричали пингвины, тебе нельзя горячую! И стали прыгать в ванну.
Я не пингвин, обиделась я и, чтобы убедиться, заглянула в зеркало. Но это было не зеркало, а серебряные рыцарские латы, украшенные гравированными ягуарами. Я потрогала одного из них пальцами.
Это щекотно, сказал рыцарь и начал снимать шлем. Я увидела выгоревшие на солнце волосы.
Мы, кажется, летели в одном самолете! — обрадовалась я, еще не видя его лица: он очень медленно снимал свой шлем.
— Я тебя узнала! — громко сказала я.
— Кого ты узнала? — спросил брат.
Откуда он тут взялся? Я потрясла головой и открыла глаза. Брат иронично смотрел на меня в зеркало у ветрового стекла. За стеклом было закатное небо и графичный силуэт нашего замка на его фоне. Моник заботливо поинтересовалась:
