Олимпия Кершнер - Все сбудется
— Позволю себе напомнить, что вы не во Франции.
Николь кивнула, пристально глядя на телефон. Вот бы схватить трубку и позвонить дяде… Но она даже не знает номера телефона отеля. Да и вряд ли этот суровый незнакомец разрешил бы ей осуществить задуманное.
— Послушайте, если бы вы позволили мне сделать только один звонок, недоразумение вмиг разрешилось бы. Но было бы гораздо лучше, если бы вы просто отпустили меня… Ведь фотокамеру и пленку у меня все равно отняли. Если хотите, я могу пообещать, что никогда ничего не буду публиковать о вашей стране, а?
Мужчина решительно закрыл папку, и сердце ее ухнуло куда-то вниз. Нет, он не позволит ей упорхнуть отсюда и спокойно забыть о случившемся. Ей придется назвать свое настоящее имя и уповать на дядино влияние, чтобы выбраться из этой переделки. Дядя Анри убьет ее, точно убьет! Неужели же нет другого выхода?
— Ваши легкомысленные действия привели к ряду событий, которые могут иметь серьезные последствия, — медленно произнес он.
— Что, попытка сфотографировать дворец? — недоверчиво спросила Николь.
— Вы иностранка, француженка. Моя страна сейчас ведет переговоры с крупнейшим французским концерном относительно разработки недавно открытого месторождения алмазов. В правительстве есть представители фракций, которые не хотят тесного сотрудничества с Францией и рады будут любому предлогу, чтобы сорвать переговоры. Но есть и другие, желающие прямо противоположного. Те, кто хотят, чтобы страна двинулась по другому, более прогрессивному пути развития. Те, которые намерены использовать средства от продажи прав на разработку месторождения для улучшения жизненного уровня граждан моей страны. Вы же, мадемуазель, своим необдуманным поступком могли поставить под угрозу результаты переговоров и, как следствие этого, судьбу целой страны.
Николь тяжело сглотнула. Эта тирада и неожиданный взгляд на произошедшее совершенно подавили ее.
— Отпустите меня, пожалуйста… — с трудом, чуть ли не шепотом выдавила она из себя. — Я никому ничего не скажу.
— Поздно. Слишком многие знают о том, что вы здесь и что именно вы сделали. Обвинение — шпионаж. Мы не можем потворствовать людям, пренебрегающим нашими законами. Вы обращались с просьбой о съемке и получили официальный отказ. Как вы можете иначе назвать свои действия?
— Я не занималась шпионажем! — закричала в отчаянии Николь.
Но незнакомец продолжал, будто не слыша ее:
— Так называемая старая гвардия не может желать ничего лучшего, чем доказать всему миру, что мы не потерпим попрания наших законов и обычаев. Они сделают из вашего случая показательный процесс. И это определенно усилит позицию реакционной стороны и окажет влияние на ход переговоров с указанным концерном.
Прекрасно! Она натворила худшее, что могла, — поставила под угрозу срыва крупнейшую в жизни ее дяди сделку! Николь так и слышался мягкий голос Франсуаз и все то, что она скажет по этому поводу.
— Но с другой стороны, — заметил мужчина, — если мы хотим, чтобы переговоры продолжались, то не должны отпугивать французскую сторону, удерживая одного из граждан этой страны. А уж если вы и правда работаете в газете, то могу вообразить, какой шум поднимет пресса.
Николь пристально посмотрела на него. Пожалуйста, взмолилась она про себя, не отпугивайте французскую сторону! Ей наконец-то удалось осознать все возможные последствия сложившейся ситуации, и она чувствовала, что ее начинает тошнить от ужаса. Она-то всего-навсего хотела сделать несколько снимков, ничего больше. Ей и в голову не приходило, что она, Николь де Белльшан, может оказаться замешанной в международном скандале, более того, явиться его первопричиной. И уж конечно она не испытывала ни малейшего желания срывать переговоры, которые вел последние три месяца ее дядя.
Дверь позади Николь отворилась. Страж, приведший ее в этот кабинет, быстро произнес несколько слов на местном наречии. Стоящий перед столом мужчина кивнул.
— Идите, — сказал он ей по-французски и повернулся к окну.
— Постойте! — Николь вырвала локоть из стиснувших его стальных пальцев. — Пожалуйста, позвольте мне позвонить в отель. Мой дядя поручится за меня! Мой дядя — Анри де Белльшан! Он знает многих членов вашего правительства!
Сомаль застыл. Эта девушка — племянница Анри де Белльшана? Человека, с которым последние три месяца он вел тяжелейшие переговоры? Сомаль резко повернулся на каблуках и снова посмотрел на нее.
Может ли эта замарашка быть родственницей одного из самых влиятельных в Европе, да и во всем мире, финансистов? Конечно, три дня в местной тюрьме могут объяснить ее жалкий вид. Увы, тюрьмы в его стране не отличаются чистотой и комфортом.
Длинные пепельные волосы девушки определенно нуждались в шампуне и расческе, но казались мягкими и ухоженными, как и положено женским волосам. А выразительные зеленые глаза сверкали, отражая обуревавшие ее эмоции. И если бы ее одежду постирать и отгладить, то с легкостью можно узнать вещи высшего качества. Как же он не дал себе труда заметить все это раньше?
Но что это за история с фотосъемкой для газеты? Прикрытие? А на самом деле она действует в качестве шпиона, как утверждают Ндомби, Окемба и их сторонники? Пытается прощупать ситуацию, чтобы ее дядя мог добиться более выгодных для себя условий?..
Или она по неопытности и глупости попала туда, где ей нет никакого смысла и повода находиться.
— А почему племянница крупного бизнесмена и финансиста шпионит за моей семьей?
— За вашей семьей?!
— Я Сомаль Дало. А дом, который вы пытались сфотографировать, принадлежит моей семье.
— О черт, — простонала Николь, — ну и в положеньице я попала! — Надо отдать мне должное, мысленно усмехнулась она, чем старше я становлюсь, тем более серьезные ошибки совершаю.
— Вы усложнили ситуацию стократно, — сказал ей министр.
Потом он перешел на диула и сказал Абобо, чтобы тот вернул девушку в камеру. С бесстрастным выражением лица Сомаль наблюдал за горячими протестами Николь. Его девизом было: «Никогда не позволяй другому узнать твои мысли и чувства». Сейчас это пришлось весьма кстати.
Сомаль снова повернулся к окну. Но он не видел ни буйной зеленой растительности, ни серебристой глади озера. Не видел он и бескрайнего простора Атлантики где-то там, — вдали, за шумным портом Абиджана.
Перед его внутренним взором стояла картина состоявшегося утром заседания кабинета министров. Картина противостояния реакционных сил, пытающихся перетянуть на свою сторону и его двоюродного брата — лидера страны, и свободомыслящих, выбранных его покойным отцом сторонников прогресса. Старый режим против нового.
