Элизабет Эссекс - В поисках наслаждения
— Ты смертельно болен?
— Вовсе нет.
— Приговорен к смертной казни? — Плавным волнообразным движением она распрямила спину и удивленно вскинула голову, выдав, что ее посетила другая мысль, и светский лоск куда-то испарился. — Собираешься совершить самоубийство?
— Нет и еще раз нет.
Было очень трудно сдержать улыбку при виде столь очаровательного смешения озабоченности и наглости. Наглость победила: она ему мрачно улыбнулась, но подозрительность все еще лежала тенью на ее лице.
— Как в таком случае планируешь ты все устроить и обеспечить условие договора «без мужчины»? Мне нужны какие-то гарантии. Ты же не думаешь, что я настолько легкомысленна, что способна бросить твою или свою судьбу на волю случая?
У Марлоу затеплилась слабая надежда. Значит, она всерьез обдумывала его предложение.
— И все же, Лиззи, думаю, что способна. Я офицер военно-морского флота его величества. Мне поручено возглавить конвой кораблей с осужденными преступниками, следующий в Австралию. Отъезд состоится уже через несколько дней. Последний раз я был дома в Англии четыре с половиной года назад. Всего несколько месяцев. Когда лечился после едва не ставшего фатальным ранения. Намеченное плавание предположительно продлится… лет восемь, ни много ни мало.
На лице Лиззи не осталось и следов сомнения. О да, даже Лиззи могла поддаться внушению.
— Штормы, несчастные случаи, болезни — все это создает условия повышенного риска. И не забывай, что мы все еще в состоянии войны с Францией и Испанией. Да и американцы не слишком нас жалуют. Одно шальное пушечное ядро — и поминай как звали.
— Как в прошлый раз?
— В прошлый раз? Знаешь, умирать мне пока не приходилось.
Уголки ее пухлого рта дернулись кверху. Он ощутил в животе новый прилив жара.
— Ты сказал, что поправлял здоровье после ранения, чуть не стоившего тебе жизни.
— Ах да, на самом деле, но то был всего лишь заряд шрапнели. Прямо в грудь. Слава Богу, осколки впились не так глубоко, чтобы вызвать смерть. Правда, последовавшая горячка чуть не довершила начатое дело.
Ее любопытный взгляд, возможно, даже несколько голодный, скользнул по его сюртуку. Мучивший его жар спустился ниже, занявшись пламенем.
— Хочешь взглянуть?
Он сознавал, что поступает опрометчиво, хотя однажды уже делал это для нее: снимал рубашку на спор. И теперь хотел об этом напомнить.
Лиззи дерзко улыбнулась.
— Хочешь сказать, что сейчас мне даже не нужно тебя подзадоривать?
Чувствуя, как губы изгибаются в улыбке, Марлоу сбросил сюртук, расстегнул рубашку на груди и продемонстрировал на гладкой в целом коже пеструю россыпь шрамов. На этот раз она вынуждена была смотреть.
Да, она смотрела. Ее зрачки в полумраке расширились, и она наклонилась ниже, чтобы приблизить к нему свои полные любопытства глаза. Она всегда была любопытной. Как дикая кошка, живущая в амбаре, когда обнюхивает плошку со сливками, но не рискует попробовать.
Он мог ей помочь. Для чего взял ее правую руку и прижал к своей голой коже.
Это было его ошибкой.
Марлоу сквозь зубы втянул воздух. Ее прохладные проворные пальцы осторожно плясали по поверхности его груди. Боже, какое ненасытное, живое любопытство. И как это невыносимо эротично. Ее прикосновения делали желание насущной потребностью. Господи, спаси и помилуй. Не проведя и двадцати минут в ее компании, он уже испытывал отчаянную потребность окунуться в ее жар.
Это следовало предвидеть. Как следовало быть готовым к стремительному натиску желания, обдавшего его обнаженную кожу порывом обжигающего ветра. Было в ней нечто такое, характерное только для Лиззи, что задевало его тайные струны. То ли как она смотрела на его тело: насмешливо, дерзко и отстраненно, — то ли как улыбалась одними глазами. Хотя на самом деле не имело значения, как это у нее получалось. Важно было только то, что она все еще могла ускорить биение его сердца и вызвать на коже мурашки. Важно было только то, что его пальцы зудели от желания пробежаться по ее белой шее и поцелуями стереть с ее лица бесстыдную улыбку.
«Господи, пожалуйста, пусть она скажет «да», чтобы он смог наконец залучить ее в свою постель хотя бы на несколько дней. Лиззи призвана от природы быть в постели совершенством. Она создана для удовольствия.
Чтобы не поддаться искушению привлечь ее к себе, что могло толкнуть ее на нежелательные действия, Марлоу вытянул руки по швам. Простое прикосновение ее пальцев вызывало у него удовольствие столь острое, что граничило с болью, но он не желал прекращения этой сладкой пытки и терпел ее легкие, как дуновения, поглаживания, затаив дыхание.
— Что ж, — прошептала она наконец. — Не знаю, испытывала ли когда большее удивление.
Это был все тот же Джейми. Она всегда считала, что он не совсем такой, каким казался, — за мягкой скромностью его натуры скрывалась благородная отважная душа. Слишком благородная и честная для его же блага. Будучи капитаном корабля, он встретил грудью смертельную опасность и теперь демонстрировал ей свидетельства пережитого, рассыпанные по груди.
И она, его грудь, поражала своим совершенством. Что стало для Лиззи полной неожиданностью. Теплая, в рельефе мышц, она обжигала кончики ее пальцев. Мальчиком он казался ей хрупким и невзрачным, но теперь был высоким и привлекательным. Годы превратили его в мужчину.
Все эти десять лет она старалась о нем не думать. Но это ей не удавалось. Ее приятель по играм, ее друг, ее совесть, ее мучитель, ее товарищ. Для нее он был воплощением всего того хорошего и правильного, что она ценила в этом мире до того дня, когда, бросив ее, он ушел без оглядки искать лучшей доли в том мире. В мире мужчин. В том единственном месте, куда она не могла за ним последовать.
И все же того мальчика ей не хватало. Отчаянно не хватало. И очень хотелось узнать, сохранился ли он в этом крепком мужчине.
Хотя, возможно, он и не был так уж крепок. Она чувствовала, как под ее ладонью подрагивало его тело. Или, быть может, это ее рука дрожала? Лиззи посмотрела на него украдкой. И его ясные серые глаза, как это всегда случалось, заглянули ей прямо в душу и, как бабочку, пригвоздили к правде.
Ее рука задрожала теперь сильнее. Но она не убрала ее, потому что, похоже, не могла устоять от соблазна погладить его кожу. Потому что это был Джейми. Он притягивал ее как магнит, не прилагая внешне никаких усилий. И она не могла этому противиться. Его грудь под ее ладонью то поднималась, то опускалась, вызывая удивительное ощущение, которое ей так нравилось. Пока она водила пальчиком от шрама к шраму, соединяя усеивающие грудь точки невидимыми линиями, его тело источало электрическое напряжение, каким потрескивает воздух перед грозой.
