Раутборд Шугар - Сладость мести
Она была чересчур влюблена в него, а любить реального Кингмена Беддла из этого мира — невозможно. Конечно, изловчившись, можно совместить в одном лице Беддла выдуманного и Беддла настоящего, если, разумеется, тот позволит, но и в этом случае необходимо держать дистанцию и не подчиняться ему всецело, как это умели делать, например, Бейб Пэйли или Жаклин Кеннеди-Онассис. Разве не нуждаются великие люди в узде? Разве не приходилось их женам искать в жизни свой собственный путь? И разве не удалось доктору Корбину внушить эти прописные истины двум Энн?.. Кингмен развернулся и посмотрел на картину известного импрессиониста, висящую над столом.
— Это не моя вина.
Отпустив заворчавшего Пита Буля, он поплевал на палец и стер грязное пятно с ботинка из крокодиловой кожи.
— Итак, Пит Буль, — несмотря на медно-красный средиземноморский загар Кингмен был бледен, — мы отправляемся на похороны.
В сверкающем мрамором и бронзой вестибюле его ждала секретарь Джойс Ройс, в этот момент прикалывающая траурную ленточку к лацкану пиджака.
— Архиепископ сказал свое категорическое «НЕТ!». Он просто не в состоянии позволить себе читать панегирик умершей, а кроме того, вся эта пресса…
По вопросу о том, явилась ли смерть молодой женщины несчастным случаем или самоубийством, еще предстояло поторговаться с церковью. Джи Пи Морган, пожалуй, с этим справился бы, но заткнуть рты телевизионщикам из пятичасового выпуска новостей и ему, надо думать, тоже было бы не под силу. И тем не менее это был несчастный случай, а раз так, то всем должно быть ясно, что речь идет всего лишь о несчастном случае и ни о чем больше.
— Он все же постарается поднажать на церковных иерархов, чтобы те разрешили ему присутствовать на похоронах — по траурному обряду, как и полагается.
Джойс провела босса к заднему лифту. Кингмен остановился у дверей — он колебался. Там, внутри, — громадная фотография Флинг в рамке, из первой рекламной серии духов «ФЛИНГ!», рекламный щит компании «Кармен» с изображением Флинг, на которой нет ничего, кроме мехов, щит, висящий на своем обычном месте, словно бы ничего и не произошло.
— Не желаете надеть солнечные очки, босс? День такой чудесный, ясный, борзописцы наверняка все до единого вывалят на улицу. Боюсь оказаться пророком, но все может закончиться большим цирком.
Какое-то время Джойс сочувственно помолчала вместе с ним, а затем, как обычно, перешла к делу.
— Вы сидите на передней скамейке для приглашенных слева, — деловито сообщила она, будто речь шла о театре: партер, шестой ряд, места семь и девять. — Для двух Энн определены места сразу за вами, но Другая не уверена, что мать будет чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы присутствовать на отпевании, — продолжала Джойс. — С ними, разумеется, будет Вирджиния. Белзберги сейчас в городе, и предоставляется прекрасный случай помириться с ними. Братья Солид тоже здесь.
Кингмен поразился: чтобы попасть на похороны, Гордону Солиду пришлось, по-видимому, лететь в Нью-Йорк прямо из Джексон-Хоул.
— Братьев я решила посадить справа и слева от двух Энн. Для них места не бронировались, но для очень важных особ, неожиданно пожелавших выразить свое соболезнование, оставался резерв. Только что сообщил о своем желании присутствовать на похоронах Макбейн, и меня приватно попросили еще об одной тайной услуге, — сообщила она, давая понять, что речь идет о государственном секретаре США, только что назначенном на этот пост.
Вздрогнув, Кингмен поднял глаза на секретаршу. Она была выше его ростом и в таких вопросах разбиралась лучше его, никого и ничего не упуская из поля зрения. И потом в конце концов его не было здесь, не было даже в Соединенных Штатах, когда произошел этот «несчастный случай».
Когда они наконец вошли в лифт, обитый изнутри бургундской кожей с медными гвоздиками, Джойс торопливо нажала кнопку четвертого этажа. Там располагался служебный гаражик, так что не было нужды спускаться вниз и тащиться через спроектированный Филиппом Гладстоном обширный вестибюль с его скульптурными арками и четырьмя каннелюровыми проходами, в которых, невзирая на все меры предосторожности, мог прятаться какой-нибудь особенно ловкий представитель пишущей братии.
Джойс перебросила листок блокнота.
— Прямо впереди вас будет сидеть баронесса фон Штурм. — Она закатила глаза. — Будьте начеку с этой особой.
Голос секретарши не был осуждающий, но на Кингмена уже накатила волна беспокойства. Две бессонные ночи плюс почти безостановочные перелеты из Нью-Йорка в Токио, из Токио — в Эзсюр-Мер, с Лазурного берега — прямиком сюда! Все это слилось воедино и теперь представлялось ему бесконечным кошмаром. Ему все еще казалось, что он находится в воздухе, а тут вдруг на голову сваливают эту вздорную бабу, Фредди фон Штурм, — нет уж, увольте! Он ощущал себя Сизифом, который толкает по бесконечному склону громадный камень только для того, чтобы толкать его вновь и вновь, дальше и дальше. Кингмен прямо-таки увидел свои плечи, согнувшиеся под грузом нескончаемых забот.
— Мэр и прочие тузы от политики и финансов займут скамьи от пятой до восьмой. В данный момент предпринимаются меры, чтобы телевидение ни при каких обстоятельствах не проникло в церковь. Да, остались еще фотомодели; девицы состряпали что-то вроде поминального попурри из песен, а напоследок собираются пропеть одну из любимых песенок Флинг.
Джойс подняла глаза: перед ней стоял осужденный, которому через полчаса предстояло взойти на эшафот. Во взгляде секретарши появились сочувствие и озабоченность. Она в душе тоже переживала трагическую гибель Флинг, шагнувшей с крыши, а тут еще хозяин; казалось, несокрушимый Кингмен Беддл вот-вот загнется под аккомпанемент интервью, которые наперебой будут давать сейчас вокруг гроба его жены пританцовывающие красотки-манекенщицы.
— Будьте начеку, босс, — повторила она, поправляя его темно-синий с золотыми маленькими коронами галстук от «Гермеса».
С глубокими тенями, делающими его взгляд еще более пронзительным, он походил на больного лихорадкой, а когда, торопливо наклонив голову, полез в лимузин, то напоминал растерявшегося подростка-старшеклассника, в котором трудно было признать финансового воротилу.
— Чертова Флинг! — бормотал он. Следом за ним в машине устроилась нагруженная портфелями Джойс. — Это я во всем виноват. Я, и больше никто. Я подтолкнул ее к этому.
Кингмен ожесточенно тряс головой в приступе угрызения совести, пока лимузин ждал у светофора.
— Я не достоин находиться с ней в одном помещении. Мне, а не ей надо бы лежать в этом ящике. Такой прелестный ребенок — и мертва! — Он обхватил голову руками.
