Джессика Харт - Благоразумная секретарша
— Ах, это... Нет, ничего, — ответила я смущенно, рисуя ложечкой узор на пенке капучино. — Просто однажды я написала ей записку.
— Какую записку?
— Я заметила, что ее несколько дней не было в кафе. Когда она вернулась, поинтересовалась, что случилось. Оказалось, Лючия ездила в Италию на похороны отца. Я и решила написать ей записку, пыталась поддержать в трудный момент. Ничего особенного. Странно, что Лючия до сих пор об этом помнит.
Фин задумчиво сидел с пончиком в руке.
— Это говорит о вашей доброте.
Я опустила голову:
— Ерунда. Это совершенно естественная реакция.
— Но не все так поступают.
Фин откусил, наконец, от пончика. Я с завистью смотрела, как он ест.
— Хотите?
Мне стало стыдно, что он поймал мой взгляд.
— Нет... спасибо.
— Он очень вкусный.
Я-то знала, какой он вкусный!
— Спасибо.
— Порадуйте себя! — продолжал настаивать Фин, уничтожая пончик с большим аппетитом.
Он ел с таким удовольствием, а я разозлилась. Что это за начальник такой, который сначала тащит тебя в кафе, затем пытается накормить, да еще издевается над тобой, поедая твой любимый пончик!
Я решила отвлечься и переключилась на капучино.
— Что ж, Самма Кертис, расскажите мне о себе, — попросил Фин, стирая салфеткой пудру с лица.
— Я работаю в «Гибсон и Грив» уже пять лет, последние три года личным помощником, — начала я, но Фин протестующе поднял руки:
— Нет-нет. Меня интересуете лично вы. Как начальник и подчиненный, мы должны хорошо знать друг друга. Нам предстоит много времени проводить вместе.
— Я не очень понимаю...
— Ваши слабости, например. Что вас раздражает, что вы не любите?
Фин откинулся на банкетке и внимательно посмотрел на меня.
Такая бесцеремонность меня разозлила.
— Долго думали? Ладно, скажу. Я не люблю перемены и беспорядок, не люблю фразы типа «О, благослови...» или «Я люблю ее до умопомрачения!», терпеть не могу, когда мужчины на экране сидят раздвинув ноги. Еще меня раздражают не пунктуальность, плохой почерк и грамматические ошибки. Это, пожалуй, больше всего. — Я помолчала. Кажется, меня понесло. — Мне продолжать?
— Думаю, что уже получил о вас некоторое представление.
— Я немного перфекционист.
— Это я уже понял.
Мне показалось, что он едва сдерживает смех, и пожалела о своей откровенности.
— Ну, а что вы любите?
— Я люблю свою работу.
— Работу секретаря?
Я кивнула:
— Это моя жизнь. Я долго к этому стремилась и не хочу ничего менять.
Фин молчал. Молчал и смотрел на меня через стол. Он выглядел очень расслабленным и одновременно внимательным.
— Извините. — Я опустила голову. — Наверное, вам хочется меня убить?
Он усмехнулся.
— Итак, благоразумие против бесшабашности, собранность против разгильдяйства. Я вас понял. Что еще вы можете о себе рассказать?
Мне показалось, что я опьянела от кофе. Или от голубизны этих глаз, от этой слегка ленивой улыбки.
— Не знаю, что вы еще хотите услышать. Мне двадцать шесть, я живу вместе с подругой в южной части Лондона, и моя жизнь совсем не похожа на вашу.
Его глаза вспыхнули, и он наклонился ко мне:
— Что вы имеете в виду?
— Вы из богатой семьи, снимаетесь на телевидении, можете позволить себе то, о чем многие лишь мечтают. Если вы не катаетесь на лыжах или не продираетесь сквозь джунгли, вас часто можно видеть на самых модных приемах, и всегда под руку с очередной красоткой. Моя жизнь совсем другая. У нас с вами мало общего.
— Вы не имеете права так говорить! — возмутился Фин. — Вы меня совсем не знаете!
— Очень хорошо знаю. Моя подруга Энни — ваша фанатка. Последние два года она только и говорит о Фине Гибсоне. Я могу сдать экзамен по вашей биографии. Давайте проверим, — предложила я, отодвигая чашку. — Спрашивайте о чем хотите. Сказать, как зовут вашу последнюю подружку?
Уголок рта Фина пополз вверх, и на его лице появилась кривая усмешка.
— Ну, скажите.
— Джуэл. Джуэл Стивенс. Она актриса. На прошлой неделе вы были на церемонии присуждения какой-то премии, на ней было красное платье. Энни чуть не умерла от зависти, когда его увидела.
— А вы нет?
— Я бы лучше смотрелась в черном, — сказала я, и Фин рассмеялся:
— Впечатляюще. Теперь я понимаю, что нет ни малейшей необходимости о себе рассказывать. Только хочу уточнить, что Джуэл — не моя девушка. Мы провели вместе с ней пару вечеров, но не более того. У нас нет никаких отношений, что бы там ни писали в газетах.
— Передам Энни. Это ее порадует. В своих фантазиях она ведет жизнь, в которой вы играете одну из ведущих ролей. Хотя в реальной жизни Энни абсолютно счастлива со своим женихом Марком.
— А что в ваших фантазиях? — спросил Фин, сверля меня глазами.
О, мои фантазии! Они всегда одни и те же. Мой бывший парень Джонатан понимает, что совершил чудовищную ошибку. Джонатан говорит, что любит меня. Джонатан просит меня стать его женой. Мы покупаем дом. Меня устроил бы любой, только бы Джонатан был рядом.
Неожиданно я подумала, что мечта о доме какая-то ненастоящая. Слишком обыденная и скучная. Но ничего не поделаешь, только она поддерживала мой интерес к жизни после того, как Джонатан сказал мне накануне: нам не стоит больше встречаться, он рассчитывает на мое благоразумие, и я должна его понять. Я только кивала в ответ. У меня не было выбора. Я сказала, что все понимаю. Прошло уже немало времени, а я до сих пор не теряю надежды, что Джонатан поймет, что совершил ошибку, и вернется.
Фин смотрел на меня с интересом. Я испугалась, поняв, что все мои мысли отразились на лице и эти голубые глаза увидели больше, чем следовало. Он все еще ждал ответа.
Джонатан настаивал, чтобы никто из коллег не знал о нашем романе, поэтому я конечно же ни с кем ничего не обсуждала. Откровенничать с Фином Гибсоном также не входило в мои планы.
— Я хочу иметь собственное жилье — не важно, большой дом или маленькую квартиру, главное — свое, где я жила бы всю жизнь. Считаете это глупыми фантазиями?
— Я совсем не то надеялся услышать. Это не фантазии. Это мечта, и она совсем не глупая. А почему это для вас так важно?
Фин наклонился ко мне совсем близко, словно хотел заглянуть в душу и узнать ответ.
— О, я вдоволь попутешествовала в детстве. Моя мать всегда предпочитала жить не так, как живут остальные, кроме того, она всегда действовала спонтанно, была подвержена резким перепадам настроения. Год мы жили в коммуне, а потом в плавучем доме на воде. Правда, пока отец был жив, у нас было два спокойных года — мы снимали дом в Уэльсе.
