Одельша Агишев - Свадьба в Катманду
И сразу загрохали, защелкали выстрелы из карабинов и пистолетов, заахало эхо, завизжали в камнях отрикошетившие пули, полетели скальные осколки, послышался крик.
Игорь осторожно отодрал несколько слоев приклеенного к скальной поверхности целлофана и просунул в пролом трубку воздухозаборника. Дэн пощелкал тумблером излучателя. Индикатор световой сигнализации не зажигался.
Выстрелы били все реже и реже. Из черного зева самой большой пещеры вылетел пистолет и следом медленно, пригнув голову и подняв руки, вышел длинноволосый, заросший до глаз здоровяк в свитере и джинсах. Второй выполз боком, оставляя за собой кровавый след. Он был ранен.
Молодой полицейский с измазанным лицом, пригнувшись за камнем, перевязывал товарища. Остальные кольцом стягивались к крайней пещере, из которой кто-то продолжал отстреливаться.
А в стороне, в зарослях бамбука, затаилась никем не замеченная фигурка. Это был парень в клетчатой рубашке, тот самый богомолец-юродивый со странным оскалом на лице, которого Игорь и Вика видели возле Великой ступы. Он пристально наблюдал за перестрелкой. Когда она стихла, он бесшумно скрылся в зарослях.
Дэн Тарновски и Игорь следили за стрелкой электронного потенциометра на корпусе газоанализатора.
— Ничего нет! — поднял голову Дэн.
— Почти ничего, — уточнил Игорь.
— Я готовлю перископ! — Дэн кинулся к тяжелому футляру.
Шарма и Энгельбах ждали у входа в подземелье.
— Алло, господин Шарма, — включился портативный радиопереговорник, висевший на груди у Шармы. — Алло, вы слышите меня?
Это был голос старшего офицера полиции.
— Да-да, конечно, — откликнулся Шарма, — слушаю вас.
— Мы обнаружили их, господин доктор! Всех, кажется, всех! Оружие, инструменты — все здесь, в пещерах. Хорошо они тут устроились!
Энгельбах быстро наклонился к переговорнику.
— Поздравляем вас, господин офицер! — крикнул он. — Мы можем продолжить работу? Алло, господин офицер!..
Несколько секунд переговорник молчал.
— Пожалуй, да, — ответил наконец офицер. — Они тут, в наших руках… Приступайте к работе.
— Спасибо! — Энгельбах ликующе вскинул руки и закричал: — Их поймали! Можно работать!
Этот крик долетел до Игоря и Дэна. Из рук Дэна от неожиданности с грохотом вывалился перископ. Дэн быстро наклонился, поднял трубу.
Их оказалось трое, и все трое были европейцы. Раненый стонал. Ему перевязывали бедро.
— Ну вот, — оглядел их Тамракар. — Я же говорил, здешних среди них нет.
— Загляните в пещеру, Тамракар-джи, — посоветовал старший офицер. — Там еще один…
Тамракар вошел в пещеру и заморгал, пытаясь привыкнуть к темноте. В углу пещеры, вполоборота к нему, сидел на камне полуодетый, грязный, обросший человек. Г олова его была безвольно опущена. Рядом, на камнях, валялись пустые бутылки из-под виски, окурки. Когда человек поднял голову, Тамракар увидел испитое, морщинистое, дряблое лицо с потухшими глазами. Тамракар пригнул голову и шагнул вперед, стараясь лучше разглядеть сидящего. Разглядел и отшатнулся.
— Ну что? — спросил подошедший сзади офицер. — Вы его знаете?
Тамракар ответил не сразу.
— Да, это мой брат.
— Брат?!
Тамракар кивнул.
— Лет тридцать назад он уехал на заработки на Запад, и с тех пор мы ничего о нем не знали…
— Так, — протянул офицер. — Значит, это он показал им, где укрыться.
Тамракар наклонился, поднял валявшийся на камнях пистолет.
— Вот с чем ты вернулся в родные края… Ну что ж, милости просим, канчхо…
Глядя куда-то в сторону, брат молчал.
* * *Игорь с силой содрал все слои целлофана с пролома.
Все так долго ждали этого момента, что действовали почти без слов.
— Перископ!
— Здесь.
Мгновенно установили трубку, продвинули ее в дыру, пробитую погибшим грабителем, подключили в сеть подсветку.
— Так?
— Да. Есть.
Наступившая тишина была такой пронзительной, что отдавалась звоном в ушах.
— Ну?.. Ну?!
— Братцы, — оторвавшись от перископа, по-русски сказал Игорь. — Братцы, там кто-то стоит…
Все застыли, не понимая. Вперед протолкнулся Энгельбах, заглянул в глазок перископа, покрутил наводку фокуса, выпрямился и усмехнулся:
— Ну что ж. Надо познакомиться с ним поближе. Крепите тросы.
— Какие тросы? — не понял Игорь. — Ломать же надо!
— Ни в коем случае, — откликнулся Энгельбах. — Зачем ломать то, что открывается? Ведь на этот раз это действительно вход. Крепите лебедочный трос.
Шарма вызвал рабочих. Перископ убрали, в отверстие завели металлический трос. В несколько секунд пробили второе отверстие — оно было намечено и начато во время отсутствия Игоря. Завели второй трос, вытянули концы к блокам…
Брату Тамракара и тем двоим надели наручники. Потом их связали в одну цепочку, гуськом. Собрали оружие, инструменты взлома, остатки консервов. Раненых — двух полицейских и одного грабителя — положили в тени.
Солнце уже накаляло камни, горячим маревом заливало склоны, пекло головы.
— Доктор Шарма, отвечайте, — вызывал по переговорнику старший офицер. — Вы слышите меня?
— Давайте, — махнул рукой Энгельбах, и Шарма включил лебедку.
С мерным, низким гулом натянулись тросы, дрогнули блоки, закрепленные на стальных стояках, и «дверь» поползла вверх. Медленно, неохотно, но все же достаточно ровно она шла по двухтысячелетним каменным пазам, шла с тяжким, глухим гулом, скрежетом, шла, замедляя ход, и вот встала. Лебедку выключили.
За поднятой плитой открылся невысокий порог и за ним — камера-ниша. Что в ней было, разглядеть не удавалось. Прямо за дверью, заслонив собою проход и предостерегающе подняв руку, стояла человеческая фигура. Вначале она казалась такого же цвета, как камень, как монолит скалы — черно-пыльный, глухой, тяжелый. Но вот лучи фонарей и светильников проникли сквозь пыль, и под ней глубоко, неярко засветилось, засияло что-то мягко-рыжее, а выше, над головой, сверкнуло и заискрилось ярко-белое, ярко-синее, радужное…
Это был золотой Будда, украшенный короной, серьгами и ожерельями из драгоценных камней.
— Боже мой… — тихо проговорила Вика. — Что это?
Игорь оглянулся. Она стояла позади всех и не отрывала глаз от Будды. Все утро ее не было видно, и, несмотря на азарт и напряжение этих минут, Игорь не мог отвязаться от ощущения какой-то тревоги: оглядывался, искал ее глазами. И вот она рядом.
— Что это? — завороженно повторила она.
— Это Будда Предостерегающий, — ответил Энгельбах и указал на надпись у подножия статуи: «Перед страхом всеобщей гибели замкни свои уста».
