Одельша Агишев - Свадьба в Катманду
Игорь отошел, присел на выступ полуразвалившейся стены. Так и сидел, опустив голову.
А когда, поникший, не зная, что думать, откинул полог своей палатки и шагнул внутрь, то вдруг увидел в полутьме, что на его лежанке сидит Вика. То, как она сидела — одна, прямо, неподвижно, — вдруг поразило его. Он бросился к ней, обнял:
— Это ты? Как ты здесь оказалась? Я же ищу тебя… я…
Она сразу обхватила его руками, прижалась лицом.
— Ты плачешь? — испугался он. — Что случилось? Вика!
— Нет… ничего… ничего, — сквозь всхлипывания прошептала она.
— Я, наверное, опять перед тобой виноват, но…
— Молчи… — Она закрыла ему рот рукой. — Не говори ничего…
— Нет, ты дослушай! — Он отвел ее руку, сжал до боли. — Что-то стоит между нами. Я не знаю… я не могу понять! Если ты хоть чуточку, хоть каплю… — Он мучительно подыскивал слово. — Ну, блин! Ну выходи же за меня замуж, черт бы тебя драл, в конце-то концов! Все, что могу, я для тебя сделаю, сделаю больше, чем могу, ты же знаешь!
Она молчала, уткнувшись лицом в его шею, и он чувствовал, как частые теплые капли падают ему куда-то на ключицу и ползут по груди.
— Ну не хочешь домой — и ладно! Я согласен. Завтра же поговорю со стариком насчет постоянной работы в Берлине. Дэн тоже поможет, я уверен! Осилим это дело, даю тебе слово! Конечно, не сразу, конечно, вначале будет трудно — с жильем, с устройством, с языком, с деньгами! Но, в конце концов, все это ерунда, лишь бы мы были вместе!
Она прижалась к нему еще теснее.
— Что ж ты молчишь?
— Я не молчу… — всхлипывая, отозвалась она. — Ты же видишь, я пришла к тебе. Давай сегодня не будем говорить ни о чем. Вообще не будем говорить! Давай просто побудем вместе. Ведь тебе же хорошо со мной?
— Вика, да я…
— И мне тоже! Ты знаешь, я так скучала по тебе, так ждала! Иди же ко мне, иди, иди скорей!
И была близость, не похожая ни на одну из их прежних.
Какое-то неистовство, ненасытность, безудержная жажда исчерпать и его, и себя до дна словно подхлестывала ее всю ночь.
— Ну еще, еще!.. Не уходи из меня, не уходи!.. Останься еще, еще!
Она металась, она словно жаждала выпить, проглотить его, билась, до предела продлевая судороги, распахиваясь перед ним каждой клеточкой своего тела, и тут же, едва отдышавшись, снова приникала к нему.
Неправдоподобно яркая, полная, слепящая луна отчеканивала черный контур горных громад, стылым светом заливала монастырский двор и серебрила суровую ткань палатки, где царила любовь.
…На мгновение, всего на какой-то секундный миг он провалился в забытье, а когда очнулся как от толчка, ее рядом уже не было. Уплыла за горную гряду луна, угас на золоченом навершии ступы ее последний холодный отсвет, густая чернота наползала на монастырский двор.
Вика ушла. Осталось смутное ощущение ее склонившегося над ним, белеющего во тьме лица и тихого, почти неразличимого шепота. Что она прошептала перед тем, как уйти? Что?..
Игорь откинулся на подушку и провалился в сон.
И никто на свете не знал, что в палатке доктора Шарма, возле посапывающего малыша Суреша, не спит еще один человек.
Это была одна из самых тяжких ночей в жизни Дэвики. В окно палатки она видела, как бродил по лагерю Игорь, видела Вику, слышала их голоса…
Она лежала на спине, глядя в окно палатки на знакомые с детства звезды, и отчаянные слезы стыли на ее щеках в предутреннем горном холодке.
А над Большими Гималаями, там, на самых пиках вершин, уже побелевших и заискрившихся, рождался новый, такой долгожданный и такой неожиданный для этой горстки людей день.
11
— Тамракар-джи, — тихо позвал полицейский, и старый солдат-гуркх сразу открыл глаза и поднялся с постели.
Два десятка полицейских строились за стеной монастыря, под скалой, в утреннем тумане. Команды подавались вполголоса:
— Внимание! Проверить оружие!
Щелкали предохранители карабинов, вставлялись в магазины полные обоймы, проверялись патронташи.
— За мной, шагом марш!
Два десятка фигур во главе с Тамракаром и старшим офицером полиции шагнули в тающий туман.
Энгельбах и Шарма умывались у монастырского источника.
— Что-то мне кажется, что сегодня будет наш решающий день, — глядя на разгорающиеся снежные пики, произнес Шарма. — Как вы думаете, Юлиус-бадже?
Энгельбах обернулся к нему, выпрямился.
— Да. Я тоже об этом подумал.
Колонна полицейских, нарушив строй, карабкалась в гору. Тропа давно исчезла, крутая скальная гряда возвышалась перед ними. Слышалось тяжелое дыхание. Сорвался и защелкал, застучал вниз камень.
— Что такое? Полицейских нет, — удивлялся Дэн. — Куда они подевались?
Он стоял у источника с зубной щеткой в руках и недоуменно оглядывался.
Дэвика кормила Суреша завтраком. Малыш ел охотно, бережно подбирая со столика крошки. Лицо Дэвики опухло от слез.
Полицейские по одному, гуськом тянулись по узенькому карнизу, прилепившемуся к отвесной скале. Кто-то, покачнувшись, хватался за скалу. Кто-то, не выдержав, опускался на четвереньки.
— Где же все-таки наша охрана? — спрашивал за завтраком Дэн. — Куда они все исчезли?
— У них свои дела, — неопределенно ответил Шарма.
Тамракар что-то шепнул старшему офицеру. Тот так же, шепотом передал команду по колонне. Полицейские стали разворачиваться в цепь.
Игорь пощелкал тумблером газоанализатора:
— Все готово, машина на ходу.
— Может, проведем хоть один анализ? — предложил Дэн.
— Господа, мы дали слово, — напомнил Шарма.
— Ну, один… у самой двери, а? — взмолился Тарновски.
— Исключено, — отрезал Энгельбах.
Полицейская цепь, растягиваясь и загибаясь концами, медленно продвигалась вверх по склону. Справа, в бамбуковых зарослях, показалась черная дыра пещеры, за ней другая. Цепь приостановилась, полицейские стали проверять пещеры.
Вот снова круглый камень вырвался из-под чьего-то ботинка, застучал по склону. Офицер поднял руку. Цепь замерла.
— Господин Энгельбах, это просто несерьезно, — канючил Дэн. — Одним-единственным анализом мы не нарушим данного слова. В конце концов, мы просто опробуем прибор!
Энгельбах не выдержал, махнул рукой. Игорь схватил респиратор.
Проверив узкую, тесную пещерку, молодой полицейский выбрался наружу. На его лице была то ли копоть, то ли просто грязь. Его товарищ засмеялся, достал и протянул ему зеркальце, а сам шагнул к очередной пещере. И тут же оттуда ударил выстрел, отдавшийся эхом в скалах. Выронив карабин, полицейский завалился на камни.
