Фредерика Грэхем - Возвращенная к жизни
— Посмотри на меня. — Джис взял ее за подбородок и заставил приподнять голову. Он склонился над ней так, что они едва не соприкасались носами. — Ничего не изменилось. Мы все еще не знаем, кто ты и как отреагируешь на свое прошлое, узнав правду. И все же все в моей жизни стало иным. До встречи с тобой мне казалось, что у меня есть все, что мне необходимо. За те несколько месяцев, что знаю тебя, я обнаружил, как ошибался. — Он склонился еще ниже и накрыл ее губы своими, и тут Мари ответила ему со всем пылом, который накопился в ней за долгий месяц, проведенный без его ласки.
Несколько минут они стояли, словно бы слившись воедино и прикосновениями изучали друг друга, как любовники, встретившиеся после долгой разлуки.
— Я все так же сильно желаю тебя, — глухо прошептал Джис Мари на ухо.
— Я очень, очень рада, — ответила она, крепче обняв его за талию.
Смех Джизуса прозвучал надсадно и чем-то напомнил стон.
— Целый месяц я пытался убедить себя, что это не так.
— Столько времени ты мучил себя, отказываясь от того, что тебе так необходимо. Я не желаю, чтобы ты страдал. Я хочу отдавать, а не брать.
— Я привык, что женщины только берут. — Он накрыл ее рот губами, руки жадно ласкали тело, как будто наверстывая упущенное.
Мари слегка отстранилась и подняла ладонь до уровня глаз. Ее большой и указательный пальцы почти смыкались.
— Месяц назад всего вот столько отделяло нас от того, чтобы отдаться друг другу, но ты не захотел этого. Какое же расстояние разделяет нас сейчас?
— Это ты должна сказать, — ответил Джис, глядя Мари в глаза.
Она сомкнула пальцы.
— Вот столько.
Его взгляд пылал страстью.
— Я хочу, чтобы мы были даже еще ближе.
Возвращение домой прошло в полном молчании. Открывая ключом дверь, Бертон не выпускал девушку из объятий. Он вспомнил ту ночь, когда почти овладел ею. Тогда он остановил себя, убежденный в том, что они своей близостью только причинят друг другу боль. Теперь он не думал об этом. Ничто не могло причинить им больше страданий, чем постоянное подавление своих чувств.
Борясь с желанием дать ей одуматься, отметая сомнения, что при данных обстоятельствах они причинят друг другу непоправимый вред, он склонился к ее уху и прошептал:
— Ты уверена?
— Абсолютно.
Выбор сделан. Без лишних слов он распахнул дверь. Перед ними предстала картина дикого погрома.
Все было перевернуто вверх дном. Ящики письменного стола выдвинуты, некоторые валялись на полу. Настольные лампы, стулья и книжный шкаф опрокинуты; в столе явно рылись, бумаги разлетелись по всей комнате.
— Мари, назад, — спокойно скомандовал Джизус.
Девушка потянула его за руку, ее глаза расширились от ужаса.
— Не входи, дорогой. Давай спустимся вниз и вызовем полицию. Может быть, там все еще кто-то есть.
— Ты иди, — сказал он, слегка подталкивая ее. — Я хочу посмотреть, так ли это.
— Нет, — взмолилась она шепотом. — Пожалуйста! — Но Бертон был уже в комнате.
Повернувшись, она сбежала по ступеням вниз и стала отчаянно стучать в дверь миссис Дюкло. Когда та открыла, она рванулась к телефону и вызвала полицию, потом предупредила хозяйку дома, чтобы та ожидала прибытия патрульной машины, и бегом вернулась наверх.
— Джис? — Ее сердце бешено колотилось. — Джис?
— Все в порядке. — Из спальни, появился Джизус. — Кто бы ни приготовил нам этот маленький сюрприз, он пожелал остаться неизвестным. Никого нет.
— Слава Богу. — Она прошла вслед за Бертоном в спальню, которая представляла собой картину еще большего разорения. — Ты не должен ни к чему прикасаться, — предостерегла она его.
Джизус кивнул.
— Я не буду, но вряд ли это имеет какое-нибудь значение. Даже если они попытаются снять отпечатки пальцев, это может ничего не дать. Тебе известно, сколько ограблений регистрируется полицией каждый день?
— Давай подождем у меня. Что толку стоять здесь, если все равно ничего нельзя трогать? — Мари взяла его под руку, чтобы увести. — Ну, пожалуйста.
В голосе девушки Джис услышал отчаянную мольбу. Картина погрома, учиненного преступником, сильно расстроила ее, но Мари не хотела даже своим видом показывать этого. Она напомнила ей о другом преступлении, жертвой которого чуть было, не стала сама.
— Хорошая мысль. Пойдем пить кофе.
Девушка с благодарностью позволила Джизусу увести себя из квартиры. Выйдя на площадку, оба неожиданно обнаружили, что нападению поверглась не только квартира Бертона.
— Моя дверь тоже взломана. — Мари постаралась, чтобы голос не выдал панического настроения, внезапно охватившего ее.
— Спускайся вниз и жди. Не возвращайся, пока я не позову тебя или пока не приедет полиция. — Слова психолога прозвучали жестко.
— Пожалуйста, не входи, — попросила она.
— Да уж, лучше не геройствуй, ваше преподобие. — Голос Чака Лоуча донесся до них с лестницы одновременно со скрипом закрываемой входной двери.
Девушка перегнулась через перила и увидела, как миссис Дюкло запирает дверь за двумя мужчинами. Сержант полиции и его напарник поднялись по лестнице. Миссис Дюкло осталась внизу, ее поблекшие голубые глаза округлились от волнения.
— Хорошо, что подоспел, но разве такие преступления входят в сферу твоих обязанностей? — приветствовал друга Бертон.
— Нет, специальная бригада будет здесь через несколько минут. Я случайно услышал вызов по рации и твой адрес. Я был недалеко отсюда. — Чак вытащил пистолет. — Теперь уйди с дороги и отведи девушку вниз.
Бертон крепко взял Мари под руку и, проводив ее на первый этаж, вверил заботам домохозяйки.
— Идите обе в квартиру. Я приду за вами, когда все прояснится.
Девушка вся извелась, слушая болтовню миссис Дюкло. Наконец ей стало казаться, что она сейчас расплачется от напряжения. Стук в дверь спас ее от этого.
— Вы можете подниматься. — Чак стоял в дверях, взгляд его был непроницаемым.
— Там никого нет?
— Мда…
Она хотела еще о многом спросить, но откровенная неприязнь полицейского Чака Лоуча заставила ее приберечь вопросы до той поры, пока она останется наедине с Джизусом. Она последовала за ним в холл.
— Не сделал ли это кто-нибудь из твоих прежних дружков? — Чак скептически усмехнулся.
Вопрос поставил Мари в тупик. Она вообще не ожидала, что сержант будет разговаривать с ней.
— Каких дружков?
— Ну, друзей, которых, как утверждаешь, ты не помнишь.
Отчаяние сжало ей горло. Хотя Мари редко общалась с Чаком, она знала, что тот не доверяет ей. Но она не подозревала, что его недоверие может дойти до такой крайности. Она понимала, что Чак — друг Джизуса и защищает его интересы, но явное презрение, прозвучавшее в тоне сказанного, резануло ее.
