Карен Брукс - Неповторимая весна
— Нет! Нет! — взволнованно воскликнула Дороти и погладила Эдди по щеке. Ей до боли захотелось снова увидеть улыбку, а не мрачное лицо. — В тебе меня пугает совсем другое.
Эдди развернул ее к себе, чтобы она не прятала глаза.
— Мы договорились говорить друг другу правду, ты помнишь? Так что не юли. А если я пойму или почувствую фальшь — лучше давай сразу разбежимся в разные стороны.
Несколько мгновений Дороти видела перед собой лишь полный тревожного ожидания взгляд.
— Ты… заставил меня настолько забыться, что я правда испугалась… Ты ворвался как ураган, нарушил мою устоявшуюся жизнь и душевный покой, который я с таким трудом обрела. Твою непреклонность я расценила как наглость, стремление меня добиться — как эгоцентризм, проявление чистейшего самолюбия… Как тут было не испугаться? — Она на секунду задумалась, стараясь подобрать слова.
Брасс изучающе посмотрел на нее, затем спросил:
— Это все?
Она потупилась.
— Нет. Ты оказался таким… и не таким. В тебе море обаяния, перед которым трудно устоять. Чуткости, которую ты усердно зачем-то прячешь, человеческой доброты, ласки, нежности… Ты непредсказуем в поступках, но на подлость, думаю, не способен. Как не свернешь и с дороги, требующей мужественных усилий… А еще… с тобой интересно: я терпеть не могу тупиц, с которыми можно пропасть от скуки. Наконец, ты… дал мне почувствовать себя… женщиной, Эдди. Когда я с тобой, я не могу больше думать ни о ком и ни о чем.
Он сгреб ее в объятия и изменившимся от волнения голосом произнес:
— Ты перехвалила меня, Дора. Не скрою, не ожидал услышать и тысячной доли того, что ты сказала. Но, клянусь, я постараюсь не обмануть твоих ожиданий.
— И все это принадлежит нам? — восхищенно спросила Дороти, подходя к краю террасы и глядя на простирающуюся внизу освещенную луной бухту.
— Что значит «все»? — склонился к ее плечу Эдди. — Лунный пейзаж, море, небо — конечно. Остальное — город, дом, терраса — увы… Ты разочарована?
— Что ты! Я восхищена! Коттедж прелестный! Как тебе удалось забронировать его?
— Очень просто — я купил право на пребывание в нем в течение уик-энда. — Эдди поцеловал ее в затылок. — Пару недель назад, когда в одном престижном клубе на аукционе разыгрывалась поездка на двоих в Майами, я предложил самую высокую цену… и выиграл.
— Значит, это был ты?.. — ахнула Дороти. — Ну, хитрец! И ты всегда позволяешь себе столь щедро тратиться на женщин?
— Нет, только в тех случаях, когда они вызывают к себе столь сильный интерес, что я не могу сосредоточиться больше ни на чем. Так что в моем мотовстве виновата ты.
Дороти расхохоталась.
— Вот ты меня уже и обвиняешь.
— Ничего подобного. Просто констатирую факт. По-моему, ты замерзла, пойдем в дом.
— С чего ты взял? Мне не холодно. — Дороти прижалась к его груди. — А вот ты — уж точно дрожишь.
Эдди фыркнул.
— Я от другого, дурочка… И между прочим, виновата опять ты. Пойдем.
Дом отличался отлично продуманными деталями. Темный дубовый паркет устилали светлые китайские ковры. В гостиной и столовой — массивные камины, в крошечной библиотеке — сплошная стена из книжных полок и огромная, огромная спальня.
Эдди, как пушинку, нес Дороти на руках. И она мечтательно представляла себе, какой чудесный медовый месяц провели бы здесь, будь они с Эдди молодоженами. Но сейчас, сейчас в их распоряжении всего два сказочных дня, украденных из реальной жизни. Всего два дня… О будущем Дороти старалась не думать. Будь что будет.
Она наслаждалась его объятиями, тем, как он неторопливо ее раздел, потом наполнил водой ванну и отнес ее туда.
— Расслабься и отдыхай, я сам…
Эдди купал ее, как маленькую: заботливо, нежно. А под душем они стояли уже вдвоем. Их тела представляли разительный контраст. Его — мускулистое, загорелое, сильное, ее — хрупкое, с белоснежной кожей.
Эдди губами ловил струйки воды, стекавшие с сосков набухших грудей, одновременно гладя ей ладонями спину, ягодицы, бедра, И она отвечала ему тем же.
Будто не душ, а дождь омывал их, раскрепощая каждую клеточку и погружая в ту первобытную, не знающую стыда стихию, когда инстинктивно говорит сама природа, не ведающая об условностях и границах приличия.
Он стоя овладел ею. Неторопливо и медленно, разжигая в них обоих желание, довел до того состояния, в котором уже от нетерпения нечем дышать, тело поет от вожделения и стоны слетают с закушенных губ от сладчайшей истомы. Заканчивали они уже на ковре спальной, боясь упустить остроту последнего мига. Он был невыразимо прекрасен. Словно внутри них вспыхнули сразу сотни звезд, сошедших с небес и растворившихся в крови.
Потом они, устало раскинувшись, долго лежали рядом. Счастливые и обессиленные. Как Эдди поднимал и укладывал ее на постель, Дороти не помнила, потому что тут же погрузилась в сон.
Эдди проснулся необычно рано. Осторожно, чтобы не разбудить Дороти, отодвинулся на край постели. Она лежала на спине, чуть прикрытая простыней по грудь, вздымавшуюся от сонного дыхания. На бледном лице четко выделялись темные круги под глазами.
Он хотел было накрыть ее получше, но тогда не смог бы любоваться совершенством женского тела. Кажется, Эдди уже знал его назубок, но сейчас его больше всего почему-то тронули крошечные ноготки на ногах. Они розовые, как у ребенка, с умилением подумал он. Дороти вообще напоминала ему полураспустившийся бутон, обещавший в будущем стать роскошным цветком. Стоит ей только родить — так и будет.
Сама мысль привела, однако, его в замешательство. С какой стати он думает об этом?.. Он вообще не был готов ни к отцовству, ни к семейной жизни, хотя ему уже стукнуло тридцать пять. И пожалуй, причиной тому служило дело, ставшее в его судьбе главным. Оно поглощало его целиком и полностью, требовало предельной отдачи. Да, оно было рискованным, но по душе. Он не боялся риска, находил в нем адекватность своей натуре. Эдди умер бы от тоски, не будь у него такой профессии, которую он сознательно для себя выбрал.
Еще давно, когда он только стажировался в спасательной команде, его шеф и наставник сказал:
— Наша работа прежде всего требует железных нервов. Без этого не поможет ни физическая сила, ни навыки. Стоит только чуть расслабиться, например, подумать, что будет с семьей, если не повезет, море отомстит тут же. Оно коварно подстерегает тех, кто изменяет ему. Так что — личное забудь, если хочешь оставаться в живых. Ты будешь много зарабатывать, колесить по свету, обретешь мужественных и сильных друзей — в них твоя опора, а не в чем-то другом. Тогда ты — король и победитель… иначе… через три месяца тебе придет конец. Уровень смертности в нашем деле чрезвычайно высок. Многие выдерживают только восемь лет.
