Барбара Делински - Бриллиант
Взяв большую машину, Джеффри надежно закрепил Лиззи на ее месте на заднем сиденье, положив ее «ходунок» в багажник. Неспешно доехав до города, они припарковались на стоянке и пешком направились к пирсу, подкрепляясь сухим шоколадным печеньем, рассматривая по пути витрины, глазея на уличных артистов и таких же, как они, гуляющих. Стояла середина ноября, и воздух на набережной был особенно прохладным. Сара радовалась, что догадалась одеть малышку в пуховик, а не в более короткую куртку, которую приготовила Кэрин. У нее самой замерзли руки, и она пыталась согреть их, засунув в карманы. Сара была благодарна Джеффри, когда он, чуть отпустив лямку «ходунка», взял ее руку и сунул ее в свой более просторный карман. Этот незначительный жест согрел ее не только в прямом смысле.
Они были семья — отец, мать, ребенок. Эта мысль посещала Сару всякий раз, когда она видела их отражение в витрине магазина. Это казалось ей одновременно реальным и нереальным, в это было трудно поверить, и, тем не менее, это был почти факт. Джеффри подталкивал «ходунок», а Сара легким шагом шла рядом. Лиззи вполне удовлетворяло то, что она видела вокруг, и она только время от времени оглядывалась, чтобы убедиться, что знакомое лицо никуда не исчезло.
— Она обожает тебя, Джефф, — импульсивно заметила Сара после того, как Лиззи в очередной раз обернулась. — Думаю, ты принял правильное решение, начиная дело об удочерении.
— Знаю, — спокойно согласился Джеффри.
Они некоторое время шли молча, потом Сара решилась еще раз нарушить дружелюбное молчание.
— Как, по-твоему, что происходит в этой маленькой головке? Думает ли она, что увидит Алекса, когда оглядывается?
Джеффри пожал плечами.
— Мы никогда этого точно не узнаем. Со временем Лиззи забудет, хотя я этого вовсе не хочу. Когда она станет достаточно взрослой, чтобы это понять, я расскажу ей все, что возможно, об Алексе и Диане. Хотя я и против того, чтобы Лиззи растили в их семьях, я, безусловно, хочу, чтобы она знала своих родственников. Не думаю, чтобы они возражали против этого.
— Они с тобой связывались?
— О да, — многозначительно вздохнул он.
— Неприятности?
— Точно не знаю. Когда я сказал, что собираюсь ее удочерить, они заколебались.
— Заколебались? В отрицательном смысле?
— Они почувствовали, что, если меня назначат официальным опекуном, это будет иметь тот же конечный результат. — Та же мысль приходила в голову и Саре, но она старалась избавиться от нее по той причине, которую Джеффри как раз выразил вслух. — Но я хочу, чтобы у нее было все только самое лучшее, я хочу, чтобы малышка имела родителей. Не говоря о том, что она нужна мне.
Именно эта последняя мысль заставила Сару задуматься. Было совершенно очевидно, что девочка действительно нужна Джеффри и что он желает посвятить себя ей. Эта приятная воскресная прогулка, казалось, приносила ему не меньше удовольствия, чем Саре. Однако ее приводил в недоумение тот факт, что при таком сильном желании иметь детей Джеффри не женился во второй раз, чтобы, их завести. С другой стороны, сейчас его положение сочетало в себе преимущества обоих состояний. Однажды он сказал нечто в этом роде. В его распоряжении была радость иметь ребенка всегда, тогда как обуза в лице жены будет отягощать его всего год. Один год, а потом Джеффри будет волен баловать Лиззи сколько душе угодно.
Сразу же почувствовав себя исключенной из этого теплого союза двоих, Сара вновь спросила себя, могли бы обстоятельства сложиться иначе, если бы у них родился свой ребенок. Но нет, в те времена их брак представлял собой нечто ужасное, был слишком неустойчивым, чтобы они могли позволить себе ребенка. Трудно поверить, что мирно гуляющие с ребенком мужчина и женщина — та же самая пара. Был ли воцарившийся между ними мир принесен малышкой, или они просто повзрослели?
Время шло, и этот вопрос снова и снова возникал в ее сознании. Сара думала над ним по пути домой, он вновь встал перед ней позднее, за ужином, и, казалось, не отпускал ее, когда они сидели внизу, каждый в своем углу велюрового дивана, напротив камина, в котором ярко полыхали березовые поленья. В эти минуты их, казалось, разделяло огромное расстояние. Сохранится ли оно теперь, когда они повзрослели? Есть ли что-либо, способное вновь соединить их?
Чтобы узнать ответ, Саре было достаточно бросить на Джеффри один лишь взгляд. Она почувствовала этот ответ и в обострении своих чувств, учащении пульса. Джеффри, как никто, кого она знала, был полон мужской притягательной силы, и она желала его.
Но лицо его было непроницаемым, глаза, будто в гипнозе смотрели в пространство. По всем практическим соображениям она не существовала. Практическим. Глядя на огонь, Сара мысленно поворачивала это слово так и эдак. А тепло, влечение, нежность — практические. А любовь?
То, что ради удочерения Лиззи она взяла на себя роль жены Джеффри, было практическим. Его предложение раскрутить ее бизнес на Западном побережье тоже было практическим. Даже эта прогулка, на которую они вывезли малышку Лиззи, заключала в себе некий практический смысл.
А занятия любовью боль, медленно нараставшая в ней на протяжении всего этого дня, и ощущаемая ею теперь пустота, которую был способен заполнить лишь Джеффри? Как быть с ними? Как эти обстоятельства вписывались в его четкий план?
Последующие часы стали для Сары сущей пыткой. Она внимательно наблюдала за Джеффом, потом смотрела на огонь. Ей хотелось говорить, но она прикусывала язык. Она то вытягивала ноги к огню, то поджимала их под себя. Она придумывала любой предлог, чтобы хоть на дюйм приблизиться к своему мужу, но прочно вросла в свой угол дивана.
Все это время Джеффри пребывал в глубокой задумчивости. Ему удавалось выглядеть одновременно далеким и божественным. Сара спрашивала себя, таится ли в этой внешней недосягаемости обольщение? Или так действуют на нее его вытянутые длинные сильные ноги, одетые в коричневый вельвет, мощь стройного торса под черным шерстяным свитером, знакомое запястье, видимое там, где завернулся рукав? Или вся его притягательность сосредоточилась в глазах, темных и задумчивых, нижней челюсти, твердой и четко очерченной, густых, черных, упрямо спадающих на лоб волосах?
Что бы это ни было, Сара испытывала на себе сокрушительную силу его обаяния. Когда почувствовала, что не в силах выносить это долее, она, наконец, выползла из своего уголка. Но, вместо того чтобы направиться к Джеффри, сделала шаг к двери.
— Я… я, пожалуй, пойду к себе наверх, — пробормотала она, не глядя на него. — Я совсем измучена. Постель для нее была приготовлена в той комнате, в которой она останавливалась накануне, в гостевом крыле, где они так пылко занимались любовью в ночь после похорон. Хотя она целый день ожидала услышать из уст Джеффри какой-либо намек, он ни словом не предложил ей переселиться к нему в хозяйскую спальню.
