Сюзанна Брокман - Не такая, как все
— Я хочу заниматься с тобой любовью! — нетерпеливо воскликнула Марисала. — Ну вот, наконец-то я выразилась прямо. Прямей не бывает. — Она скрестила руки на груди и глубоко вздохнула: — Если ты не хочешь рассказывать Сантьяго, я тоже не расскажу.
Лайам досадливо поморщился:
— Мара, это же не какие-то детские игры — говорить или нет. Хорошо. Забудь о Сантьяго. Сделаем вид, что он ни о чем меня не просил. Сделаем вид, что это действительно не его дело. Только наше. Ты понимаешь, что после этого все изменится — все, навсегда? Если мы переспим друг с другом, обратного пути не будет!
— Переспим друг с другом? — Марисала выразительно закатила глаза. — Ты снова прячешься, на этот раз за эвфемизмом! Спать друг с другом — так бледно, безопасно, невыразительно! Мы сотню раз спали с тобой под одним тентом, и ты прекрасно знаешь, что сейчас речь не об этом! Я говорю о страсти и желании. О любви, горячей, нежной, пылкой, от которой вскипает кровь и бешено колотится сердце, о самой восхитительной на свете физической любви…
— Да. — Лайам готов был сказать все, что угодно, чтобы заставить ее замолчать. Он — сильный человек, но, видит Бог, не настолько сильный! — Да, именно об этом я и говорю. Если мы это сделаем… если мы станем любовниками…
Она стояла перед ним в одной майке и трусиках. Сквозь тонкую ткань просвечивали напряженные соски. Но Лайам видел ее обнаженной и, как ни старался, не мог отогнать от себя этот восхитительный образ.
— Это будет невероятно! — искушала его Марисала. — Это будет… непередаваемо чудесно!
Лайаму не требовалось доказательств — он и так знал, что близость с Марисалой станет для него незабываемым переживанием. Достаточно вспомнить, как таяла она в его объятиях, какое блаженство испытал он от поцелуев… Он забылся, потерял бдительность, ослабил оборону, и, если бы не Сантьяго, сейчас они уже лежали бы в постели. Он погружался бы в нежные ее глубины все глубже и глубже, пока она не закричит от восторга и не…
Но зазвонил телефон, вернулся рассудок, а вместе с ним и забытая горькая правда.
Он любит эту девушку. Боже правый, любит ее уже много лет!
Ему не нужна ночь безумного секса. Не нужна горячая, нежная, грубая или какая-еще-там физическая страсть. Ему нужно сердце Марисалы. И ее душа. И взамен он готов отдать свою душу и сердце.
Но этого Лайам сделать не может, ибо его душа ему не принадлежит. Она до сих пор томится в заточении на далеком тропическом острове…
— Я не готов к такому счастью. — Его голос прозвучал тихо, но Марисала сразу как-то поникла, потеряв весь свой напор. Она смотрела в сторону, и Лайам догадался, что Марисала ничего не поняла.
Поняла только, что он снова ее отвергает.
— Тебе не обязательно уезжать из дому.
Она повернулась к окну. Последовав за ее взглядом, Лайам увидел, как крыши соседних домов озарились первыми лучами утреннего солнца.
— Мне нужно кое-что уладить, — ответил он. Ему нужно поговорить с Рикардо Монтойей. Позвонить Сантьяго. Еще и еще раз обдумать свое решение и снова убедиться, что он поступает правильно.
А для этого Марисала должна поверить — хотя бы ненадолго, — что он не сгорает от страсти. Потому что, если она почувствует, как рвется к ней его тело и как болит о ней душа, она не остановится, пока оба они, обнаженные, не окажутся в постели.
— Увидимся, — тихо сказал Лайам, повернулся и пошел к дверям.
Он не оглянулся назад.
Не осмелился.
Глава 9
Машина Лайама стояла прямо перед подъездом, и Марисала заметила ее, как только повернула за угол.
Эвита остановилась, чтобы обнюхать пустую коробку, но Марисала решительно потянула ее за поводок, заставив перейти на бег.
Лайам вернулся домой!
Да вот он, выходит из дому с сумкой на плече, придерживает дверь и…
Он не один. С женщиной. Высокой элегантной блондинкой, чей строгий деловой костюм составляет полную противоположность потрепанным шортам и маечке Марисалы.
Лайам поднял глаза и заметил Марисалу… Черт возьми, он едва не подскочил на месте! Неужели ему так неприятно вспоминать то, что едва не произошло между ними нынешней ночью?
Однако поздоровался он вежливо:
— Здравствуй, Мара. Я так и подумал, что ты гуляешь с Эвитой.
— Вашу собачку зовут Эвитой? — Блондинка рассмеялась мелодичным серебристым смехом. — А вы, должно быть, Марисала? — Она протянула руку. — Я Лорен Стьюарт. Очень рада наконец с вами познакомиться.
Та самая Лорен Стьюарт! У Марисалы упало сердце. Лорен была невероятно красива и ухожена. Аккуратная прическа, отполированные розовые ногти… И, хоть она наверняка ревнует Лайама к Марисале, в голосе ее не слышится ни малейшего неудовольствия.
Да, сомнения не было. Может быть, они и не любовники; но, во всяком случае, у Лорен есть все, что так нравится Лайаму в женщинах. Все, чего недостает Марисале…
— Мы едем на церемонию вручения наград журналистам, — объяснил Лайам. — А после этого, если ты помнишь, начнется благотворительный бал. Церемония может продлиться весь день, поэтому я взял с собой фрак и из редакции поеду прямо туда.
Значит, он не заедет домой переодеться! Он не хочет оставаться с ней наедине! Сердце Марисалы разрывалось от боли; но она поступила, как Лайам. Скрыла свои чувства. Улыбнулась.
— Да, конечно, помню.
— Вернусь я поздно. — Лайам открыл дверцу машины и усадил туда Лорен. — Не жди меня.
— Очень рада была с вами познакомиться, — проворковала Лорен.
— Желаю приятно провести вечер, — так же вежливо откликнулась Марисала.
— Нет, — улыбнулась блондинка, — я, слава Богу, на это сборище не поеду. Сегодня вечером я улетаю в Сан-Франциско. Моя сестра завтра выходит замуж. — Она еще раз улыбнулась и закрыла дверь.
Лорен не едет на бал… Значит, Лайам будет там один…
Он стоял возле машины и смотрел на нее. Лицо его осунулось, под глазами залегли глубокие черные тени.
— Ты не слышала новостей от Инес и Гектора? Я звонил в больницу, но не дозвонился.
— Да, я разговаривала с Инес примерно час назад. Она еще очень слаба, но и с ней, и с ребенком все в порядке.
Лайам кивнул.
— Отлично. — Он поколебался, словно хотел сказать что-то еще, но не знал, стоит ли. — Да, сегодня я навел справки о медицинском факультете в университете. Сейчас уже поздно, но с января ты сможешь записаться на подготовительный курс — конечно, если не хочешь учиться где-то еще.
— Ты знаешь, отчим Дэна преподает в медицинской школе Нью-Йоркского университета. Дэн говорит, что учат там лучше, чем здесь, да и мне будет легче учиться у знакомого.
