Джеми Дентон - Врата рая
Больше о Дрю ничего не было слышно. Он ясно выразил свое отношение к ситуации, до боли ясно.
Комок в горле удалось изгнать большим глотком лимонада, но против слез, застилавших глаза, холодный напиток не помогал.
Эмили со вздохом взглянула на часы. Пора в душ и переодеваться к обеду. Скоро вернутся бабушка с сиделкой, уехавшие на физиотерапию, а Эмили обещала больной приятный вечер на пирсе Санта-Моники.
Протянутая к перилам рука застыла. Среди машин рабочих, убиравших мусор, устраивался на стоянку роскошный белый седан. Дверца открылась, и водитель вышел наружу, заслонив глаза от яркого калифорнийского солнца. Увидев ее, он помахал рукой и направился прямо к ней.
Эмили моргнула раз, другой, третий – не может быть, ее обманывают глаза.
– Что ты здесь делаешь, Чарли? – поинтересовалась она, когда он достиг ступенек.
Она уже меньше злилась, но все же вопрос прозвучал резко. Его появление поразило ее. Чарли Пруитт пожал узкими плечами.
– Да подумалось, что нам надо поговорить.
Эмили уселась, поставила на ступеньку пустой стакан и обхватила руками колени.
– Позвонить было бы дешевле.
Тонкие губы искривила полуулыбка.
– Хочешь поизмываться? А ты хорошо выглядишь. – Он уселся рядом.
Хорошо она не выглядела, но невинная ложь все равно была приятна. Чего красивого в женщине, выжатой, как лимон, от всей этой беготни с одной деловой встречи на другую. Невыспавшаяся, с тоской в сердце, она была вялой, а линялые клетчатые штаны из дешевой ткани со свободной белой безрукавкой были удобны, но отнюдь не создавали престижного имиджа.
– Ты тоже, – сказала она, и это не было ложью. Сколько Эмили его знала, он всегда выглядел как новенький, выглаженный, выбритый. Он проигрывал в умении общаться с людьми, но добирал на внешнем виде.
Чарли смахнул несуществующую пылинку с остроносой туфли, разгладил безупречно ровный желтый с синим галстук.
– Я дурно себя вел при нашей последней беседе.
– Да, – согласилась она. Возмущение опять укололо ее при напоминании, что он не захотел ее поддержать, услышав о ребенке. О его ребенке.
Чарли прочистил горло.
– Извини. Ты… э-э… немного меня удивила этой новостью.
– Я так и поняла. Ты зачем приехал, Чарли?
– Из-за тебя. И из-за маленького.
Брови Эмили взлетели кверху. Их последний разговор оставил впечатление, что ни она сама, ни ребенок его не интересует.
– Тогда тебе лучше следующим самолетом вернуться в Нью-Йорк. Мой маленький и я сама чувствуем себя превосходно, чувствительно тебе благодарны.
Чарли молчал и задумчиво глядел. Если он полагает, что сможет уговорить ее вернуться, его ожидает еще один сюрприз. Даже не в том дело, что он ее обманул и она никогда не сможет поверить ему еще раз. Проблема куда проще: она его не любит и никогда не любила. Относилась с симпатией, да, и его измена задела ее – но только ее гордость, не сердце. Как она сказала Дрю – нельзя задеть то, чего не коснулся. Честь разбить ее сердце досталась Дрю.
– Ты действительно не хочешь возвращаться? В Нью-Йорк, я имею в виду.
Эмили почувствовала облегчение. Она не хотела заниматься анализом еще одной скончавшейся связи. Из этого выходили только безнадежно проигранные сражения.
– Не хочу, Чарли. Я уже сказала тебе две недели назад, что моя жизнь теперь здесь.
– Это осложняет дело.
Эмили нахмурилась.
– Ты о чем?
– О том, как мы это устроим.
– Что значит мы? – С точки зрения Эмили, это местоимение стало к ней с Чарли неприменимо.
– Ну, с ребенком.
Она повернула голову, чтобы посмотреть, как с площадки исчезает очередная порция строительного мусора.
– Я уже сказала, мы ничего не будем устраивать.
– Хороший бы из тебя вышел адвокат, девочка. Ты так любишь бороться. – Чарли безнадежно вздохнул. – Это так неприятно, ведь я приехал решить нашу проблемку по-доброму.
– О, ради аллаха, Чарли! – Эмили закатила глаза. – Проблемку? Ты из какого вообще столетия?
– Нам не о чем, по-моему, спорить.
Чарли не повысил голоса, хотя нотку раздражения Эмили уловила. Всегда спокойный, он никогда не проявлял эмоций. Если подумать, он вышел из себя один-единственный раз – когда по телефону узнал от нее, что станет отцом. Эмоциональности ему не хватает, вот что, решила Эмили. У нее самой этого качества хватало в избытке – пусть это и порок.
– Тогда чего ты хочешь? – резко спросила она. – Чтобы я подписала документик, припрятанный у тебя в кармане, насчет того, что ни я, ни мой ребенок никогда не осквернят твоего порога?
– Нет, – ответил он, поворачиваясь к ней, – это ни к чему. Но тебе надо бы знать, что я не готов к родительской роли.
– Думаешь, я готова? – Эмили расхохоталась. – Если бы все ждали, пока будут к этому готовы, человечество давно бы вымерло.
– Ну да, но я-то этого и не хочу. – Тяжелый вздох. – Эмили, я детей боюсь.
Эта откровенность ее ошеломила, заставив замолчать.
– Я выполню свой долг, в денежном смысле, – продолжал он, – но не буду настаивать на совместном воспитании, или на посещениях.
Излишним оптимизмом Эмили никогда не страдала.
– Ты серьезно?
Он торжественно кивнул.
– У меня было время подумать. Я хочу сделать так, как будет лучше для ребенка. И для тебя тоже, – добавил он.
Вот брякнул, не сразу переваришь.
– Чарли, ты соображаешь, что говоришь? – осведомилась она. – Подумал хотя бы, от чего так легко отказываешься?
Он взглянул на нее опять: брови сведены вместе в очевидном недоумении.
– Честно? Нет, – смущенно признался он. – Это тебя беспокоит?
– Удивляет. – Эмили не вполне понимала, чего же он от нее хочет. Найти для него оправдание? Освободить его?
– Давай и правда честно. – Она старалась тщательно выбирать слова. – Я вот не пойму: ребенок для тебя – неудобство, или он тебе противен, или тебе просто наплевать?
– Сам не знаю, – признался Чарли. Помолчал, пожал плечами. – Не знаю, как мне положено себя чувствовать. Может быть, если бы мы все еще жили вместе, я бы видел все это по-другому.
Для Эмили не имело значения, живут они вместе или нет. Каковы бы ни были обстоятельства, ребенок – бесценный дар и должен приветствоваться с радостью и ликованием. Похоже, Чарли этого не понимает.
Можно, конечно, дать ему пинка раз и навсегда. Но он все-таки отец, это дает ему моральные и юридические права. Надо бы попробовать решить дело полюбовно. Она не станет лишать его его ребенка, но с условием.
– Я не собираюсь препятствовать твоему участию в жизни маленького, – сказала она. – Но и не настаиваю на сильной активности. Все, чего я прошу: если ты участвуешь, то не только тогда, когда тебя это устраивает. Решай сам, но быть отцом – это полный рабочий день, и география не должна мешать.
