Элеонора Глин - Причуды любви
За четверть часа до обеда Генриетта все еще расчесывала волосы своей госпожи, а Зара стояла с каменным лицом и невидящим взором смотрела в зеркало. Мысли ее были в Борнмауте; она снова слышала «мелодию мамы», и так явственно, как будто она звучала в комнате, а не в ее ушах.
В дверь постучали, и когда Генриетта открыла дверь, в комнату вошел Тристрам.
Зара испуганно обернулась, и лицо ее вспыхнуло от гнева.
Тристрам был уже одет к обеду и держал в руке большой букет гардений; когда он увидал распущенные волосы Зары, у него захватило дыхание. Он не представлял себе, что они такие длинные и роскошные, и ему показалось, что он в первый раз понял, как прекрасна эта молодая женщина, и она была его жена…
— Милая! — глухим от волнения голосом проговорил он, не обращая внимания на горничную, которая поспешила удалиться. — Как вы прекрасны! Вы сводите меня с ума!
Зара, держась за туалетный столик, походила на пантеру, готовую прыгнуть.
— Как вы смеете входить в мою комнату? Уходите! — сказала она.
Он отшатнулся, как будто она хлестнула его по лицу. Потом повернулся и швырнул цветы в каминную решетку.
— Я пришел только сказать вам, что обед готов, и принести вам эти цветы, — высокомерно сказал он. — Я подожду в гостиной, пока вы оденетесь.
И вышел.
Зара довольно резким тоном позвала свою горничную и приказала заплести ей косы, затем поспешно надела платье и отправилась в гостиную.
Когда она вошла туда, Тристрам стоял, облокотившись о камин и задумчиво глядя в огонь. Он стоял таким образом уже десять минут и решал, как ему быть. Он был очень рассержен и считал себя вправе гневаться. Но в то же время он был безумно влюблен! Как же поступить? Признаться ей в любви и умолять не быть такой жестокой и холодной? Нет, это слишком большое унижение! Разве он не доказал уже свою любовь тем, что предложил ей стать его женой, увидев ее только один раз?! А что ее заставило согласиться? Вероятно, у нее были какие-то серьезные причины, иначе она не согласилась бы на брак с ним, даже не видя его. Затем взбудораженные мысли Тристрама вернулись к Мимо, которого он видел под ее окном. А что, если он, в самом деле, ее любовник и потому она с таким отвращением относится к проявлениям нежности мужа?
И вся буйная кровь Гвискардов бросилась ему в голову. Нет, он не позволит играть собой! Если Зара будет продолжать вести себя таким образом, она заставит его забыть, что он джентльмен, и он начнет поступать как дикарь!
Неудивительно, что когда взоры супругов встретились, то не ее темные, а его голубые глаза метали молнии.
В полном молчании они уселись за стол, к большому изумлению и неудовольствию прислуживавших лакеев. Но Зара была рада, что у Тристрама такой сердитый вид: значит, он хоть на время оставит ее в покое.
Подали суп, затем рыбу, и за это время они не обменялись ни одним словом. Однако оба были слишком хорошо воспитаны, чтобы не понимать, что дальше так продолжать невозможно, и, пока лакеи находились в комнате, говорили друг другу несколько незначащих слов.
Стол, за которым они обедали, был небольшой и круглый, приборы поставлены под прямым углом друг к другу и очень близко один от другого. Поэтому каждый раз, когда Зара поднимала глаза, она невольно видела совсем рядом его лицо. И не могла не сознаться, что все черты этого лица были отмечены удивительным благородством.
К концу обеда супруги, хотя и по разным причинам, были далеки от спокойствия. Гнев Тристрама уже улегся, точно так же, как и его подозрения. Разум у него обычно быстро заявлял свои права, — и по зрелом размышлении он пришел к заключению, что, каковы бы ни были причины отвращения к нему Зары, в них, по-видимому, не был повинен другой мужчина. И ее красота и очарование снова завладели им. Она являла собой страшное искушение, да еще при такой обстановке — ведь они были одни, и она по праву принадлежала ему.
Лакеи вносили блюда, скромно покашливая у дверей; наконец они принесли кофе и ликеры и ушли, закрыв за собой дверь.
Зара осталась наедине со своим мужем.
Тристрам ходил взад и вперед по комнате, видимо, совсем забыв о кофе и шартрезе. Зара тоже поднялась и стояла в полном молчании. Вдруг он подошел к ней и, схватив ее в объятия, страстно поцеловал в губы.
— Зара! — голос его охрип от волнения. — Неужели вы думаете, что я каменный! Я ведь люблю вас! Люблю безумно! Неужто вы не смягчитесь и не согласитесь на самом деле стать моей женой?
Ее яростный взгляд сверкнул как молния.
— Животное! — прошипела она и ударила его ладонью по лицу.
Он выпустил ее из своих объятий, и она попятилась назад, тяжело дыша и побледнев, как смерть, а он, разъяренный пощечиной, стоял, стиснув зубы, глаза его тоже метали молнии.
— Животное! — все также яростно повторила Зара, и вслед затем ее гневная речь полилась неудержимым потоком. — Вам мало того, что вы продались за деньги моему дяде и решились жениться на женщине, которую даже не видели, — взяли ее, как придачу к деньгам, так вы еще осмеливаетесь выказывать вашу безобразную страсть, и смеете говорить, что любите меня?! Да разве вы знаете, что такое любовь? Любовь — чистое, прекрасное чувство, которое не пачкают таким образом! Любовь может явиться только тогда, когда вы знаете человека, уважаете его и преклоняетесь перед ним! А разве можно назвать любовью ту низкую страсть, которую вы чувствуете ко мне только потому, что я женщина? Тут не любовь, а одна грязная чувственность. Всякая другая женщина может с успехом заменить вам меня, если только будет так же красива, как я. Прошу вас запомнить, мой лорд, что я не буду вашей любовницей и ни в коем случае не стану выносить подобное обращение! Оставьте меня в покое. Я ненавижу вас!
Лорд Танкред буквально похолодел под градом жестоких слов Зары и, когда она окончила, был так же бледен, как и она.
— Ни слова больше, Зара! — сказал он. — У вас больше не будет случая упрекать меня за проявление моей любви… Наши отношения будут такими, как вы желаете. Каждый из нас будет жить своей собственной жизнью, и мы будем только играть роль мужа и жены. Но запомните: прежде чем я попрошу вас снова быть моей женой, вы должны будете молить меня об этом на коленях. Вы слышите? Спокойной ночи!
Он повернулся и ушел из комнаты.
ГЛАВА XVII
Луна ярко светила и дул свежий ветерок, когда Тристрам вышел из отеля и быстро пошел по направлению к набережной. Он был вне себя от гнева и унижения. Что упреки Зары были несправедливы, его нисколько не утешало, а ее обвинение, что он женился на ней из-за денег, страшно оскорбляло его. Как смела Зара так думать? Как смел ее дядя допустить, чтобы у нее составилось такое мнение! Чтобы Гвискард мог пасть так низко!.. Тристрам сжал кулаки, дрожа с ног до головы.
