Кейт Хьюит - Серебряная заря
— Buona sera! Buona sera!
Дверь перед ними распахнулась. На пороге стояла улыбающаяся женщина лет за пятьдесят с кудрявыми седеющими волосами. Она схватила Лоренцо за плечи и расцеловала в обе щеки. Эллери не поняла ни слова из потока итальянских слов, который эта женщина вылила на своего сына, но по тому, как она грозила ему пальцем и шутливо хмурилась, предположила, что мать упрекала Лоренцо в том, что он недостаточно часто приезжал и недостаточно хорошо питался. Она поняла, что у них теплые отношения, но почувствовала какое-то скрытое напряжение. Недосказанность? Обиду?
— Мама, это Эллери Данант, леди…
— Рада познакомиться, — поспешно перебила его Эллери. — Пожалуйста, называйте меня Эллери.
— А я Марина де Люка. Очень рада, — сказала мама Лоренцо на ломаном английском.
Марина? Так, значит, он назвал новую линию своей одежды от-кутюр в честь матери?
Марина пригласила их в дом:
— Входите, я оставила вам обед.
— Конечно, — пробормотал Лоренцо, обращаясь к Эллери, и она улыбнулась.
Было так Приятно видеть Лоренцо в его родной стихии! В последние несколько дней он показывал ей себя таким, каким был на самом деле. Эллери обвела взглядом маленькую аккуратную гостиную с вышитыми картинами в рамках, с софой и креслом, накрытыми вязаными покрывалами. Комната была по-своему очень уютной. Она, как небо и земля, отличалась от роскошных стерильных гостиничных апартаментов Лоренцо. Это был его дом.
Марина вынула из духовки огромное блюдо с короткими толстыми макаронами и поставила его на маленький столик в обеденном уголке крошечной кухоньки.
— Вот. Ешьте. Вы, наверное, голодные.
— Выглядит очень аппетитно, — пробормотала Эллери, присаживаясь. — Прошу прощения, что не знаю итальянского языка, но вы очень хорошо говорите по-английски.
Марина просияла:
— Лоренцо, он учит меня.
Эллери бросила быстрый взгляд на Лоренцо, но тот только пожал плечами. Он был, казалось, не в своей тарелке, выглядел почти смущенным. И Эллери захотелось показать ему, что все в порядке. Что она одобряет все.
— Ешьте, — снова сказала Марина, и Эллери подчинилась.
Все было на самом деле очень вкусным. Потом Марина угостила их кофе эспрессо, который подала в крошечных чашечках и с тающими во рту кусочками зефира.
— Лоренцо никогда никого ко мне не привозит, — сказала она, наблюдая за тем, как Эллери ест ее печенье. — Я иногда думаю, что он стыдится.
— Мама, ты знаешь, что это неправда, — спокойно сказал Лоренцо, не притронувшись к печенью.
Она пожала плечами:
— Я знаю, как высоко ты поднялся в этом мире, и понимаю, что приезды сюда — это шаг вниз для тебя.
— Ничего подобного, — тихо сказал Лоренцо.
Марина повернулась к Эллери:
— Лоренцо хотел, чтобы я жила в хорошем месте в пригороде. В палаццо. Можете себе представить? Что бы сказали соседи? Кто бы ко мне приезжал тогда?
Хотя Эллери понимала непростое положение этой женщины, она посочувствовала Лоренцо. Он старался оказать поддержку своей матери, а она отвергала его помощь.
Марина озабоченно и в то же время ласково взглянула на сына:
— Приезжает только Лоренцо. Да и то несколько раз в году, в лучшем случае.
— Я знаю, что Лоренцо очень занят, — спокойно сказала Эллери и с улыбкой взглянула на него, но он отвел взгляд.
— Мне надо сделать несколько звонков, — сказал Лоренцо и, извинившись, вышел.
Женщины помолчали. Марина внимательно смотрела на то, как Эллери вертит в руках ложечку.
— Все было так вкусно! — наконец проговорила Эллери. — Спасибо.
— Он никогда не привозил ко мне женщину, — спокойно сказала Марина. — Понимаете?
Эллери, покраснев, подняла глаза:
— О, да.
— Но вас… Он привез вас. — Марина медленно покачала головой. — Английскую девушку. Я не знаю…
— Это не… — начала Эллери, не представляя, что сказать или как объяснить.
Марина наклонилась вперед:
— Вы же не разобьете его сердце, правда? Я знаю, у него есть деньги. Но в душе? Он теперь не бедный городской мальчик. Таким он был когда-то и никогда не забудет этого. — Она откинулась назад, вздыхая. — Я понимаю, как много ошибок сделала.
Больше они не произнесли ни слова до возвращения Лоренцо.
— Я забронировал нам номер в одном городском отеле, — сказал он и наклонился, чтобы поцеловать мать в щеку. — Уже поздно, мама, а мы провели в пути весь день, добираясь из Милана. Но завтра мы вернемся. Может, погуляем в городском парке?
— Разве я могу гулять? — сказала Марина чуть раздраженно. — Ты знаешь, как у меня болят ноги.
— А как тебе новые кроссовки, которые я купил? Они должны были помочь.
Марина пожала плечами, и Лоренцо тихо вздохнул:
— Они не такие уж дорогие…
Выйдя на улицу, они не произнесли ни слова, пока Лоренцо открывал для Эллери дверцу.
— Спасибо, что привез меня сюда, — наконец сказала Эллери.
— Теперь ты знаешь.
«Знаю что? — задалась вопросом Эллери, пока Лоренцо отъезжал от тротуара, направляясь к историческому центру города. — Знаю, откуда он? Знаю, что, несмотря на все свои деньги, могущество и авторитет, он остается в душе все тем же бедным городским мальчишкой, и я люблю это в нем?»
Они в молчании доехали до «Эксельсиора». Это был еще один роскошный отель, на этот раз на берегу Неаполитанского залива. Пока Эллери рассматривала потрясающую архитектуру, шикарный вестибюль и, конечно, великолепный номер в пентхаусе, она поняла, что не чувствует ничего, кроме усталости.
Она опустилась на кровать и закрыла глаза.
Почему при мысли о близящейся разлуке ей хочется плакать?
— Не плачь, дорогая, — ласково сказал Лоренцо.
Эллери ощутила легкое прикосновение его пальца к своей щеке и открыла глаза.
Лоренцо стоял перед ней, опустившись на колени, с таким сочувственным выражением на лице, что еще одна слеза скатилась по ее щеке. Она даже не заметила, когда упала первая.
— Сама не знаю, почему плачу.
— Разве это не странно? — сказал Лоренцо и стер вторую слезинку с ее щеки. — Так много произошло в такое короткое время. Не знаю, что и думать.
Эллери сглотнула. Она вспомнила ту ночь в Мэддок-Маноре. Ту ночь, когда они занимались любовью. И возможно, когда она полюбила…
Ведь она же, безусловно, его любила? Безусловно, это была любовь — такое душевное беспокойство, такая неистовая надежда, такая глубочайшая потребность в другом человеке!
Да, она полюбила его. Возможно, с того самого момента, когда увидела, как он высокомерно вошел в ее дом. Когда позже увидела его задумчивость, которая выдала, каким человеком он был в действительности. Человеком, застенчивым от природы, который продолжал заботиться о своей матери, который боялся любви и боли.
