Триш Мори - Счастье по ошибке
Анджела посмотрела на часы. Была глубокая ночь. В доме все давно спали, и никто не мог увидеть ее. Она знала, что бассейн поможет ей расслабиться.
Она надела бикини, которое купила пару месяцев назад, и не могла не отметить, как сильно у нее вырос живот и насколько увеличилась грудь. Верхушка купальника теперь лишь прикрывала соски, поэтому она отыскала в шкафу старую майку и натянула ее поверх лифчика. Взяв полотенце, Анджела на цыпочках, чтобы никого не разбудить, направилась к бассейну.
Вода оказалась именно такой, как она и хотела, — в меру прохладной.
Медленно проплывая вдоль бортика, Анджела совсем некстати вспомнила ту ночь, которую она провела с Домиником. Внутри у нее сразу все затрепетало. Разве себя обманешь? Ей бы очень хотелось вновь оказаться в объятиях Доминика. Но этого больше никогда не случится…
Майка слишком сильно сдавливала грудь и мешала плавать. Поскольку Анджела была уверена в том, что в доме все крепко спят, она стянула ее с себя и положила на край бассейна. Уже в следующее мгновение ей стало ясно, что она совершила ошибку. От прикосновения прохладной воды грудь покрылась гусиной кожей, а соски напряглись. И будто бы в насмешку над ее борьбой память принялась услужливо подсовывать ей все новые и новые воспоминания. Анджела в последний раз нырнула и подплыла к бортику. Присев на край бассейна, чтобы немножко передохнуть, она задумалась, что же ей делать дальше. Настроение окончательно испортилось: ей нужно думать о здоровье ребенка, а она не может уснуть, и даже купание не способно принести ей долгожданного облегчения. Что-то у нее совсем расшалились нервы.
Доминик все еще находился в мастерской. Он сам не понимал, на кой черт ему сдалась эта деревяшка. Удовольствие, которое он раньше получал от работы, постепенно превратилось в пытку. Всякий раз, когда он брал в руки инструменты и начинал вырезать очередную деталь или изгиб тела, он думал только об Анджеле. Он говорил себе, что должен поскорее закончить свою работу, а иначе ему не избавиться от наваждения. Он даже подумывал о том, чтобы просто выбросить эту недоделанную фигурку в ящик и больше не заниматься подобной ерундой, но не смог. Доминик давно знал, что он приговорен доделать все до конца, независимо от того, что получится. Он взглянул на часы и увидел стоящую рядом с ними чашку остывшего кофе. Давно было пора идти спать, время позднее, а ему еще нужно подготовить кое-какие бумаги для завтрашнего совещания по вопросу одного заокеанского рынка. Вопрос этот был очень важный и еще до конца не решенный. Он бросил последний взгляд на фигурку, словно стараясь запомнить, на чем он остановился и с какого места ему завтра предстоит продолжить работу, а затем выключил лампу.
Ночь была тихой, но в воздухе чувствовалось напряжение, как это бывает перед грозой.
Доминику вдруг захотелось побыть немного в саду, прежде чем подняться к себе и лечь спать. Неожиданно до него донесся какой-то шорох, тихий всплеск воды и негромкий вздох.
«Что там еще такое? — удивился он. — Неужели у меня от усталости уже начинаются слуховые галлюцинации».
Он повернул в сторону бассейна и снова услышал всплеск, а затем, к своему величайшему удивлению, увидел… Анджелину. Она плавала в лунном свете, и на ее теле играли легкие блики. У него возникло ощущение, будто она ему мерещится, возникнув здесь из его самых смелых фантазий. Похоже, он сошел с ума.
И внезапно Доминику стало абсолютно наплевать на то, что он дал себе слово держаться от нее на расстоянии. Плевать на то, что она не хочет воспитывать его ребенка, тем более что он не в силах что-либо изменить. Плевать вообще на все на свете. Ему хотелось сейчас только одного — Анджелину.
Желание жгло его изнутри, затмевало разум.
Она услышала его шаги на несколько мгновений раньше, чем он произнес:
— Какая жаркая сегодня ночь! Ты не против, если я немного побуду здесь с тобой?
Анджела на секунду закрыла глаза. В расстегнутой рубашке Доминика были видны шея и мускулистая грудь, они невольно притягивали к себе взгляд. От желания дотронуться до него у женщины даже закололо в кончиках пальцев.
— Это ваш бассейн, — сумела произнести она. — Хотя, по-моему, вы одеты не для купания.
— Ну, это легко поправить, — быстро отозвался он, расстегивая ремень и сбрасывая туфли.
Она отвернулась, умирая от желания посмотреть, в каком виде он собирается купаться. Ну не голым же?
«По всей видимости, мне пора вылезать», — испуганно подумала она, услышав за спиной сильный всплеск воды.
Но подняться она не успела, к ней подплыл Доминик и спросил:
— Не спится?
Анджела отрицательно покачала головой. Она посмотрела в его темные, как и небо, глаза и с удивлением обнаружила, что его взгляд не был жестким и холодным, как обычно. Напротив, глаза его лучились неподдельным теплом. На несколько секунд они оба замерли, словно в ожидании, кто первый возьмет на себя инициативу. Наконец он поднял руку и прикоснулся к ее лицу, ласково убирая несколько мокрых прядей волос с ее лба.
— Я давно хотел сказать тебе спасибо, — неестественно глухим голосом произнес он. — Детская получилась на загляденье. Роза рассказала мне, что ты все сделала сама.
Она судорожно искала наиболее подходящий ответ, но ничего толкового не придумала и сказала первое, что пришло ей в голову:
— Для меня это была интересная работа. Я люблю, когда могу чем-то заняться, быть кому-то полезной.
Он задумчиво посмотрел на нее:
— Тебе нравится работать? И что же ты будешь делать теперь, когда детская готова?
— Не знаю. Я еще не успела об этом подумать.
— Хорошо. У меня есть идея, — сказал он, обнимая ее за шею. — Если тебе, конечно, это будет интересно.
— А что за работа?
— Ну если совсем честно, то я бы не назвал это работой, скорее некое хобби, — сказал Доминик, наклоняясь к ней.
— И какие условия?
— Самые благоприятные. — Он осторожно поцеловал кончик носа Анджелы. — Правда, я должен сразу предупредить, что тебе предстоят длинные ночные смены.
«Что он мне предлагает? Хочет, чтобы я стала его любовницей? Надеется, что по ночам я буду греть его постель, а днем нянчить его ребенка?» — заводила себя Анджела, пытаясь в то же самое время понять, что на самом деле имеет в виду Доминик, но ее мозг наотрез отказывался работать. Его руки продолжали ласкать ее, их ноги переплелись. И у нее никак не получалось рассердиться на него. Не сама ли она тайно мечтала о том, чтобы он вновь дарил ей свои ласки? Разве не просила она по ночам Бога о том, чтобы та ночь любви не стала единственной?
