Дороти Уильямс - Древо познания
Залезая в машину, он взглянул на часы, включил зажигание, но снова выключил его. Автобус не прибудет в Глазго раньше полудня. И даже если он найдет ее, что бы там ни произошло, он в любом случае не собирается сразу ехать назад. Выбравшись из машины, он поспешил обратно в дом. Игнорируя боль в ноге и не обращая внимания на расспросы миссис Гастингс, он отправился в свою комнату, бросил в сумку пару сменного белья и захромал вниз. Каждый шаг причинял ему мучительную боль.
Он зашел к миссис Гастингс на кухню и предупредил ее, что уезжает на несколько дней.
Через пять минут он уже мчался в машине по направлению к Глазго.
Может быть, я не прав, говорил он сам себе. Но ее письмо какое-то бессмысленное. А мне нужно знать. Наверняка.
Он никак не мог найти место для парковки около автобусной остановки, злился, что теряет драгоценные минуты. Но потом посмеялся сам над собой — у него ведь в запасе еще целых полчаса.
Не в состоянии стоять на месте, он стал ходить взад и вперед. Морозный ветер бил ему в лицо, но он все продолжал двигаться, пока его не пронзила острая боль в ноге. Но он даже не обратил на нее внимания, так как наконец увидел автобус, который подползал к остановке.
Отступив под навес, так, чтобы она не увидела его сразу, он стал вглядываться в лица людей, выходивших из автобуса. Каролины среди пассажиров не было, и он запаниковал. Может быть, миссис Гастингс что-то перепутала или она вышла на другой остановке? Идиот, начал ругать он себя, надо было мне догнать автобус и ехать за ним…
Но тут он увидел ее. В этой смешной шапке, натянутой на уши, она выглядела такой маленькой, жалкой и печальной, что сердце его дрогнуло. Будучи не в состоянии больше ждать ни минуты, он шагнул ей навстречу.
Как будто почувствовав, что он наблюдает за ней, она остановилась, огляделась и застыла на месте. Ее карие глаза показались ему слишком большими, трагическими и печальными, как у олененка Бэмби, когда он потерял свою мать, и Алекс почувствовал, что вот-вот расплачется от жалости.
Кто-то нечаянно толкнул ее, и она споткнулась. Он тут же поспешил к ней, подхватил ее, взял чемодан и, не обращая внимания на людей, проходивших мимо, почти строго спросил:
— Ты любишь меня, Каролина?
Ощущая лишь беспомощность и болезненную усталость, она на мгновение закрыла глаза.
— Так любишь или нет? Потому что пора положить всему этому конец, — добавил он с решительностью, которую она давно уже в нем не видела. — Я вел себя так, как не должен был вести ни в коем случае: гонялся за призраками, делал опрометчивые предположения. Но со всем этим надо покончить, прямо здесь и прямо сейчас. Так каков твой ответ?
Боясь посмотреть ему в глаза, чувствуя, что у нее больше нет сил с собой бороться, она прошептала:
— Я хотела вернуть тебе свободу.
— А если я не хочу никакой свободы?
— Но ты же хочешь! — начала она беспомощно. — Я мешала тебе, причиняла боль…
— Ответь мне, — настаивал он. — Что, если я не хочу?
— Ты же сам сказал, что никогда бы не женился на мне, если бы не моя беременность.
— Ради тебя, ради твоего счастья, а не ради себя. А теперь отвечай.
— Моего счастья? — в изумлении переспросила она.
— Да. Так ты любишь меня? — настаивал он.
Судорожно соображая, как бы солгать, она молча смотрела на него, пока он не выпустил чемодан из рук и слегка не потряс ее за плечи.
— Да… — прошептала она. — Но…
— Но что?
— Да, я люблю тебя больше жизни, — сказала она так тихо, что он вряд ли услышал. — Вот почему…
Он прервал ее поцелуем, властным и жадным. Обнял ее и стал целовать так, как будто боялся остановиться.
Ошеломленная, она стояла некоторое время без движения, а затем, всхлипнув, крепко прижалась к нему и ответила на его поцелуй.
Посреди автобусной остановки у всех на виду они целовались так страстно, что это вызывало улыбки у проходивших мимо людей. Продолжалось это довольно долго. Целую вечность. Наконец она отстранилась от него, уткнулась лицом в его плечо и разрыдалась.
Он прильнул щекой к ее волосам и, закрыв глаза, прижал к себе с такой силой, что, казалось, сломает ей ребра. Он успокаивал ее словами, которые позже не мог вспомнить. Когда рыдания утихли и сменились нервными всхлипываниями, он хрипло пробормотал:
— Пойдем отсюда. — Подхватив чемодан, он взял ее за руку и повел.
— Только не домой…
— Нет-нет. Мы найдем отель.
Ей пришлось семенить, чтобы угнаться за ним, пока они шли к машине. Она вздохнула, когда он, бросив чемодан на сиденье, опять заключил ее в объятия и поцеловал с такой страстью, что ее всю затрясло.
Они смотрели друг другу в глаза и ничего не говорили. Она протянула дрожащую руку и дотронулась до его губ.
— А я думала, ты меня больше не хочешь.
— А я думал то же самое про тебя.
— Что?
— Но только я не смог этого вынести. — Прижав ее к себе, он уткнулся в ее волосы и нежно повторил: — Не смог этого вынести. Я всегда знал, что однажды причиню тебе боль, но даже не подозревал какую…
— Нет, — перебила она его.
— Да. Но, ради всего святого, с чего ты взяла, что я хочу вернуть себе свободу?
— Потому что я мешала тебе, была лишней в твоей жизни, потому что…
— Не говори глупостей!
— Но все были так удивлены твоей женитьбой, говорили, что ты одиночка, эгоцентрик, что невозможно представить тебя с пеленками…
— Каролина! — перебил он ее. — Да ты смысл всей моей жизни! — И как будто не в силах более продолжать, он усадил ее в машину, бросил чемодан на заднее сиденье и, сев за руль, быстро тронулся с места.
— Но…
— Не сейчас, когда я за рулем. — Алексу и так было тяжело собраться с мыслями. Он с силой сжал ее ладонь в своей руке.
— Правда? — вновь спросила она, не отрывая от него глаз. — Ты правда хочешь меня?
— Господи Боже, да.
Остановившись перед роскошным отелем в викторианском стиле, они очутились в оазисе мира и спокойствия. Алекс зарегистрировался, взял ключи от номера, и все это время она наблюдала за ним.
Высокий, стройный, обладающий властностью, которая казалась естественной, он завораживал ее. Есть люди, к которым относятся с уважением автоматически только за то, что они это они. И Алекс принадлежит именно к такому типу людей. Он поцеловал ее. Властно. Неужели я смысл его жизни, думала она.
Как во сне, едва веря в происходящее, она вошла с Алексом в лифт следом за посыльным. Он не смотрел ей в глаза, но его рука крепко сжимала ее ладонь, пока они поднимались. Он был напряжен. Пройдя за посыльным, они вошли в свой номер. Алекс дал бою чаевые и шепнул на ухо:
