Дороти Уильямс - Древо познания
Я, безусловно, люблю его, но что это будет за жизнь, если он останется со мной из жалости! Мы будем несчастливы оба. Для меня будет невыносимо видеть его с каждым днем становящимся все более и более несчастным.
Хлопнула входная дверь, и Каролина подпрыгнула на месте.
— Каролина?
— Я здесь, — тихо отозвалась она.
Она слышала, как он хромал по коридору, как открыл дверь в гостиную.
— Ты рано вернулась сегодня.
— Да, — ответила она. — Миссис Маккуллох играет сегодня с друзьями в бридж. — Переведя дыхание, она повернулась к нему лицом. — Ходил на прогулку?
— Да.
— И как далеко добрался сегодня?
Он ответил не сразу, подошел к ней поближе и обеспокоенно, но нежно спросил:
— Что-то не так?
— Нет. Так как далеко ты сегодня дошел? — Ее голос звучал взволнованно, и она ничего не могла с собой поделать. Она забыла, что ей надо было держать себя в узде. — Я тут подумала… У нас ведь ничего не получается, да? — затараторила она. — Я не могу продолжать притворяться, что… А когда я сегодня увидела тебя…
— Увидела меня? — Он тоже занервничал.
— Да. Я поехала в отель поискать шарф, который обронила там накануне…
— И увидела меня с Присциллой?
— Да. Ты целовал ее.
— Да.
Она отвернулась и уставилась на огонь.
— Это, конечно, не мое дело, так как… ну, потому что… — Ну же, Каролина, скажи это! Скажи, что больше не любишь его! Но она не смогла. — Ты сказал ей, что мы женаты?
— Да.
— Но ненадолго, так ведь?
Он ничего не ответил, и она опять взглянула на него.
— Если я пробуждаю в тебе чувство неуверенности, если ты мне не доверяешь, то, наверное, я не подхожу тебе.
— Видимо, — прошептала она. — И если бы я тогда не забеременела, ты бы никогда на мне не женился, правильно?
— Да, — согласился он. — Как, впрочем, и ты никогда не вышла бы за меня замуж.
Она было уже открыла рот, чтобы оспорить это, но передумала.
— Я пыталась… — начала она, но не смогла продолжить, так как слезы встали у нее в горле.
— Знаю.
Он выглядел грустным и уставшим. И это естественно: конец брака — дело невеселое. А это был конец. Она знала. Предчувствовала уже несколько недель подряд, просто не желала признаться самой себе. Чтобы скрыть свои чувства, она отвернулась.
— Ты ела?
Она покачала головой.
— Я сделаю тебе сандвич…
— Нет, спасибо. Я вовсе не голодна. Я лучше пойду прогуляюсь, подышу немного свежим воздухом. — Она встала и, проходя мимо него, прошептала: — Я любила тебя Алекс. — И сейчас люблю. Боже мой, как же сильно я люблю его, пронеслось у нее в голове.
— Да.
Да. Поэтому будет лучше, если я уйду тихо. Без сцен, без драм, просто уйду. Она шла вдоль озера, и слезы замерзали у нее на щеках. Интересно, ходит ли еще автобус до Глазго? Тот, на котором он ездил мальчиком? А где он останавливается? В деревне? Я там спрошу. Иди сейчас и спроси! Ты же можешь сесть на поезд до Глазго, используешь свою кредитку. Надо будет устроиться на работу…
Прикусив губу и решив больше не думать об Алексе, она пошла вперед. Снег хрустел под ногами, а холод, проникая в мельчайшие щелочки одежды, держал ее своими ледяными щупальцами.
Я не скажу ему, что уезжаю, да он, наверное, и не ожидает, что я останусь. После того что мы сказали друг другу… Но, возможно, надо будет написать записку. Я поеду завтра к миссис Маккуллох, заберу портрет, чтобы доделать его попозже, и от нее пойду на автобус. А если автобуса не будет, поймаю машину. Удастся ли мне уехать незаметно? Я все равно не вынесу сцены прощания.
Придется что-нибудь придумать. Закину свой рюкзак в машину сегодня перед сном.
Определившись с решением, она вошла в справочное бюро. Ей сказали, что автобус отходит в десять. Теперь надо вернуться домой и помириться с Алексом. Я не хочу уезжать после ссоры, не хочу, чтобы он чувствовал за собой вину.
Когда она вернулась, он был на кухне — готовил ужин. Она грустно улыбнулась.
— Вкусно пахнет, — заметила она.
Он обернулся, явно удивленный.
А она продолжала:
— Извини меня за все, что я наговорила тебе сегодня. Я просто чувствовала…
— Себя потерянной?
— Да, — созналась она. — Когда будет готов ужин?
— Где-то через час.
Она кивнула.
— Тогда я пойду погреюсь в ванной.
Ей отчаянно хотелось прикоснуться к нему, прижаться последний раз. Но тогда он догадается, что она чувствует. Слезы уже вот-вот готовы были хлынуть у нее из глаз; она быстро отвернулась и твердыми шагами пошла к себе наверх.
Ты больше не должна плакать, Каролина. Больше так нельзя. Надо начать новую жизнь, быть храброй, сильной, такой, какой ты была раньше.
После ужина они сидели в гостиной, смотрели телевизор или притворялись, что смотрели. Она в основном наблюдала за Алексом, вспоминая… О чем он, интересно, думает? Что чувствует? Господи, как же больно…
— Я, пожалуй, пойду к себе, — быстро проговорила она. — Спокойной ночи, Алекс.
— Спокойной ночи. Кстати, Каролина, — позвал он. В его голосе чувствовалось такое же напряжение, как и в ее. — Флетчер попросил меня поехать с ним завтра посмотреть машину. Ты не против?
— Нет. Конечно нет, — быстро ответила она. Ей ведь это только на руку, разве не так? — Я, скорее всего, поеду к миссис Маккуллох, займусь портретом. А потом мне надо будет съездить в деревню. Извини, ты не мог бы одолжить мне немного денег? — неуверенно попросила она.
Он, видимо, оскорбился.
— Почему одолжить? Дать. — Он достал из кармана кошелек и протянул ей деньги. — Я вернусь к обеду, и тогда мы сможем поговорить, — пообещал он. — Все обсудим и все решим.
— Хорошо, — согласилась она.
Решим? — думала Каролина, поднимаясь в спальню. Как при разводе? Или при финансовом соглашении? Нет, я не желаю ничего подобного. Он и так мне достаточно дал, даже гораздо больше, чем я заслуживаю. Отныне я ничего у него брать не стану.
Раз Алекса не будет дома, я смогу спокойно упаковать чемодан, собрать вещи. Не теперь, утром. А сейчас лучше напишу записку.
Она села за стол и начала сочинять ему записку.
«Дорогой Алекс…» — начала она и в отчаянии уставилась на лист бумаги.
Что написать? Что я слишком люблю тебя, чтобы пытаться удержать? Люблю настолько, что готова отпустить? После некоторого раздумья она принялась писать.
Она попыталась сказать все в завуалированной форме, не прямо. Она не стала писать, что не любит его. Потому что врать в данной ситуации казалось ей чем-то недостойным и нечестным. Она знала, что уклоняется от четкого объяснения. Записка состояла из обрывистых предложений, полуоправданий. И, хотя все это уже не имело никакого смысла, она чувствовала, что не может уйти, не сказав хоть что-нибудь. Слезы полились из ее глаз, капая на бумагу. Она не стала даже перечитывать записку, просто закончила ее словами: «Будь счастлив».
