Ронда Грей - Все к лучшему
— Так, значит, ты думаешь только о ребенке? — их взгляды встретились, и Айрис с трудом сдержала слезы. Она боялась не выдержать борьбы с самой собой и согласиться на его предложение. И вдруг обнаружила, что выход есть. Его только что подсказал сам Дэвид. Конечно, с ее стороны это будет жестоко, но что же делать!
— Итак, тебя интересует только ребенок. Но какого черта ты решил, что он именно твой?
На секунду высокий смуглый лоб Дэвида прорезала морщина, но уже в следующее мгновение он коротко и хрипло рассмеялся.
— Перестань, Айрис! Мы оба знаем, что я был у тебя первым. Так что можешь обойтись без этих женских штучек. Меня не проведешь. И этот непотребный тон… — Он не выносил, когда женщины выражались вульгарно. — Ты была невинной. — Казалось, это воспоминание доставляло ему особое удовольствие.
— Да… — Безнадежная любовь подстегивала ее. — Но на следующее утро уже не была! — заявила Айрис дрожащим от волнения голосом и наткнулась на жесткий вопрошающий взгляд.
— К чему ты клонишь? — почему-то шепотом спросил Дэвид. Его лицо окаменело и стало пепельно-серым.
Женщина проглотила комок. Она ненавидела себя, но отступать не собиралась. Теперь надо было держаться своего и не только ради собственной гордыни. Так будет лучше для всех.
— Ты медленно соображаешь, Дэвид. К чему было сдерживаться после такого чудесного начала? Вы с Мейбл хотели ребенка, а мне были позарез нужны деньги. Но два шанса забеременеть — это гораздо больше, чем один. — Она почувствовала, что заходит слишком далеко, но ведь он сам обвинял ее в неразборчивости…
Дэвид сжал кулаки, и Айрис испуганно вскрикнула. В глазах его горела бешеная ярость.
— Маленькая шлюха! — хлесткие как удар пощечины слова дали понять, что она перешла всякие границы.
— Я не шлюха! — в отчаянии закричала оскорбленная женщина, хотя сама создала эту ситуацию. Глаза Дэвида были полны ненависти и презрения, и она не могла этого вынести; ей стало страшно, как никогда в жизни. — Неправда! Все, что я сказала, неправда! Пожалуйста, Дэвид, ты делаешь мне больно… Клянусь, я тебе солгала?
— Правда? — он со злой усмешкой разглядывал ее измученное и в то же время вызывающее лицо. — А ведь это было бы грандиозно: переспать с одним за большие деньги, чтобы дать дорогу другому, который не рвался быть первопроходцем… Что скажешь?
О боже, неужели он действительно о ней такого мнения? Она попыталась было возмутиться, но Дэвид не дал ей рта раскрыть.
— Глупенькая! Я уже достаточно хорошо тебя знаю. Даже ты не способна так низко пасть. А правда заключается в том, что ты готова сказать и сделать что угодно, лишь бы соскочить с крючка и устранить меня из твоей жизни. Разве это не так, моя милая? Разве твое вранье — не еще одна неумная попытка убежать от неизбежного и самого правильного решения?
Способность Стронга читать ее мысли всегда изумляла Айрис и спорить с ним было трудно. Тем не менее, глядя ему в глаза, она спокойно произнесла:
— Выйти за тебя замуж никогда не будет правильным решением.
Какое-то глубоко личное переживание заставило его задуматься. Может быть, обстановка дома, в котором он жил с Мейбл, подсказывала ему, что, настаивая на супружестве, он пытается заглушить любовь к покойной жене?
— Мне не хотелось принуждать тебя силой, Айрис, — услышала она безжалостный голос, — но ты не оставляешь мне выбора. Если ты не думаешь в первую очередь о ребенке и не хочешь для него обеспеченного и прочного будущего, предупреждаю, я буду зубами и ногтями драться с тобой за то, чтобы он получил свой шанс в жизни. И сколько бы мне ни пришлось бороться за это, я добьюсь права на опеку и отберу своего наследника!
— Ты никогда не выиграешь дело! — ее охватила паника, от страха побледнело лицо. — Ты сам сказал это несколько месяцев назад! По закону матери не обязаны отдавать внебрачных детей, если они решили этого не делать!
— Да, обычно это так, — невозмутимо согласился он, и его спокойствие напугало Айрис. — Но даже из этого правила есть исключения. А наш с тобой случай особый, моя дорогая. Но вне зависимости от того, выиграю я или проиграю, мне кажется нечестным подвергать риску здоровье твоей матери. Наша борьба за ребенка неизбежно потрясет ее… Даже не говоря о том, что она узнает тайну его зачатия. Потому что, несмотря на твое желание скрыть эти факты, они неизбежно вылезут наружу. Я не смогу этому помешать.
— И ты действительно начнешь процесс? Зная, как это может на ней отразиться? — у Айрис сел голос. Дэвид молчал, упрямо сжав рот. — Какая же ты бессовестная тварь! — по лицу женщины текли слезы, в эту минуту, она ненавидела человека… которого любила. — О да, ты знаешь, как пользоваться человеческими слабостями… Что заставляет тебя думать, будто в деле об опеке ты будешь иметь преимущество? Ведь и ты отец-одиночка!
— Если только не решу жениться ради благополучия моего ребенка.
Он имел в виду не ее, а кого-то другого? От этой мысли больно закололо в груди. Ее ребенок в руках другой женщины… И уж несомненно, что такой влиятельный адвокат сможет оказать давление на суд.
— Похоже, у тебя на все готов ответ. — Айрис тяжело и прерывисто дышала. — Эти несчастные, которые вынуждены бороться с тобой в суде… у них действительно нет ни малейшего шанса?
Дэвид пожал плечами, в его глазах мелькнуло какое-то странное выражение, которому трудно было найти название.
— Есть, только в том случае, если их позиция достаточно сильна, чтобы противостоять моим доводам.
— Выходит, моя недостаточно сильна?
— Ты же сама понимаешь, что недостаточно.
— Я тебя презираю! — выкрикнула Айрис, безвольно опустив руки.
На миг его губы тронула торжествующая улыбка: он правильно понял, что ненависть — первый признак бессилия, поражения… Но затем торжество сменилось смятением, которое выдавали глаза. По ним было заметно, что он борется с каким-то глубоко спрятанным чувством. Оскорбленным чувством достоинства, уязвленной гордостью отвергнутого мужчины? Сейчас он был похож на загнанного хищного зверя. И все же Стронг умел владеть собой.
— Иногда ненависть возбуждает так же сильно, как и любовь… — В следующее мгновение он уже целовал Айрис — так властно, так яростно, что она не могла дышать, не могла чувствовать ничего, кроме пьянящей близости и сокрушительной мощи его тела. — По крайней мере, в этом мы едины, — заключил Дэвид, когда ее молчаливое сопротивление было побеждено могучим инстинктом, с которым невозможно бороться. — Так почему бы нам не извлечь из этого радость? Ведь мы можем превратить нашу связь из мучения во вполне нормальный брак, где хорошо будет обоим!
