Даяна Тейт - Не говори мне о любви
– Правильно.
Его менторский тон мгновенно охладил ее.
Эмма огляделась. Потолки и впрямь были покрашены и сияли чистотой.
Ей все очень понравилось, но она не стала выражать свой восторг, боясь, как бы он не высмеял ее.
– И у вас не осталось денег? – продолжил он.
Эмма готова была задушить его от злости.
– Правильно, – ответила она и дерзко вздернула подбородок, давая понять, что не желает говорить на эту тему.
– Почему вы заплатили наличными? – продолжал он, не обращая внимания на ее поведение.
Она округлила глаза и посмотрела на него, как на сумасшедшего.
– Я ведь не работаю.
– Стоило вам сказать о наследстве, и вам бы тут же оформили рассрочку. А потом вы могли бы попросить меня снять деньги со счета Мэгги и перевести их на ваш счет.
– Я не хотела вас просить. И потом, почему бы мне не купить себе машину?
Он скривил губы.
– В любом случае вы должны были сказать мне о своих намерениях. Вы же знаете, что Мэгги отказалась от машины из-за плохого зрения, а не из-за того, что у нее не было денег.
– Я не хотела одалживать у вас деньги. – Ей показалось, что он наслаждается ее гневом. – И вообще…
– Понятно. – Он устало потер шею. Услышав, что идут братья, он подошел к двери, чтобы помочь им.
Эмма попросила Джона и Дьюка отнести вещи в столовую. Перекидываясь шуточками, они сложили коробки в углу и отправились за оставшимися вещами. Им потребовалось всего несколько минут, чтобы разгрузить машину.
– Таких женщин я люблю, – заявил Дьюк, вытаскивая пустую коробку из-под сандвичей. – С ними уж точно не разоришься.
– Прекрати, – резко оборвал его Брент. – И вообще нам пора. Надо позаниматься с собаками, пока совсем не стемнело.
Братья переглянулись.
– Как будто там нет света!.. – Джон сокрушенно вздохнул.
Эмме казалось, что она понимает, почему Брент торопит братьев: ему хочется побыстрее избавиться от нее, но он не знает, как это сделать. Она тоже попробовала убедить себя, что мечтает о том же. Несмотря на свое решение держаться от Брента подальше, она, конечно, обрадовалась встрече с ним и совсем не хотела, чтобы он уходил. Стараясь не выдать своего смятения, она весело пожелала братьям спокойной ночи.
Заверив ее в своей любви, братья направились к себе.
Брент последовал было за ними, но вдруг остановился.
– Я считаю, что вы сами должны выбрать краску для комнат, – произнес он. – Но вам потребуется помощь. Утром поедем в магазин, хорошо?
Эмма не успела напомнить ему, что он уже это говорил, как он повернулся и исчез. Ничего не понимая, она заперла дверь и направилась в солнечную комнату навестить кошек. Они встретили ее с обычным дружелюбием, и Эмма улыбнулась, чувствуя, как ни с чем не сравнимый покой овладевает ее душой.
Оглядевшись, Эмма подумала, что мистер Петерсон постарался на славу. Кларисса как будто еще больше растолстела, так что Эмма даже забеспокоилась. Если так будет продолжаться, надо показать ее ветеринару. На всякий случай Эмма заглянула ей в глаза но увидев, что они блестят, успокоилась.
Эмма вернулась в столовую, взяла чемодан с самым необходимым и стала подниматься по лестнице.
Вот теперь по-настоящему начинается год, отведенный ей Мэгги. Когда он закончится, она сможет, если захочет, вернуться в Вашингтон.
Братья Форрест явились утром, чтобы везти Эмму в магазин. Дьюк и Джон все время смеялись и шутили. Однако у Брента было такое выражение лица, словно ему на шею вместо галстука повесили гадюку.
– Напомните мне, чтобы я больше никогда не приглашал их к себе, – пробурчал он.
Эмма удивленно взглянула на него, пытаясь понять, какая муха его укусила. Она даже подумала, уж не хотел ли он побыть с ней наедине, но тут же отмахнулась от этой мысли, как от совершенно нелепой.
В магазине она получила от братьев намного больше советов, чем ей требовалось. Эмма остановилась на пастельных тонах, которые должны были как нельзя лучше гармонировать со старинной мебелью и натертыми деревянными полами. Странные мысли для человека, собирающегося продавать дом!
Вернувшись домой, Брент и Джон тут же принялись красить стены гостиной в нежно-персиковый цвет. Эмма мысленно поблагодарила Брента за то, что он уступил ей и оставил серую краску для лучших времен. Эмма категорически запротестовала, когда братья заявили, что покрасят ей весь дом.
Брент мрачно поглядел на нее.
– Они пробудут тут еще неделю, и мне надо их чем-то занять. Кроме того, Дьюку неплохо попрактиковаться, если он не собирается отказываться от своей профессии.
– О, это ему очень поможет, не сомневаюсь! – Эмма со смехом оглядела банки с краской, клеенки, валики на длинных ручках.
– Не беспокойтесь, Эмма. Всем истинным художникам приходилось терпеть насмешки. Пойдемте в столовую, – сказал Дьюк.
Она почувствовала, что Брент смотрит им вслед нахмурившись. Голубая краска как нельзя лучше подходила для коллекции веджвудского фарфора, собранной Мэгги и поставленной на полках чуть ли не до самого потолка. Эмма с грустью подумала, как будет возить за собой этот фарфор, пока не найдет для себя квартиру. Может быть, Брент прав? Может, в самом деле, надо было покрасить все в серый цвет, и тогда ей бы точно не захотелось остаться тут навсегда.
Дьюк как-будто о чем-то догадался.
– Эй, не позволяйте ему давить на вас, – сказал он, откидывая со лба волосы.
Она не сразу поняла.
– Кому?
– Бренту, разумеется. Не позволяйте ему доставать вас. Иногда он ужасный зануда, правда, сейчас стал намного лучше по сравнению с тем, каким был после того, как его бросила жена, предварительно обобрав до нитки.
Жена? Эмма так быстро повернулась, что чуть не расплескала краску.
– Обобрала? Бросила?
Она припомнила все, что писала Мэгги и говорил он сам. О брокерской конторе он упомянул, но о жене не сказал ни слова.
Дьюк был занят тем, что снимал картины и вытаскивал из стен гвозди, поэтому он вроде бы не обратил внимания на ее удивленный тон.
– Брент занимался бизнесом. Работал по восемнадцать часов в день, чтобы наладить дело…
Он говорил это так, словно не сомневался, что у нее с Брентом близкие отношения и она в курсе его личной драмы.
– Трудновато, – заметила она как можно безразличнее.
– Да, но зато он стал богатым. Никто и подумать не мог, что Дебора найдет лазейку и все присвоит.
Дебора! Вот, значит, как ее зовут.
– Похоже, у нее совсем нет совести, – довольно спокойно проговорила Эмма.
– Зато у нее ноги что надо! – Дьюк одарил Эмму улыбкой признанного обольстителя. – В этом мой старший братец знает толк.
Эмма слабо улыбнулась и принялась размешивать краску, хотя сейчас это занятие давалось ей с трудом.
