Кристин Лестер - Семнадцать белых роз
— А что случилось? — сразу встревожилась она. Сандра — ее сестра — была второй по счету дочкой в их семье, моложе Элли всего на полтора года, и до некоторых пор они были очень близки.
— Да, вот случилось. Она… Видишь ли…
— Что, мама?
— Такое… В общем, ее бросил муж.
— О! Слава богу! То есть… просто я подумала, вдруг что-то ужасное со здоровьем, ее собственным или Лизи…
— Нет, с Лиззи, слава богу, все в порядке. А вот Сандра рискует попасть в клинику неврозов.
— Что я могу сделать? Она сейчас у вас? Мне приехать?
— Нет, она в Нью-Йорке. Ушла от него и живет у какой-то подруги. Жить ей негде. Нужно снимать или покупать квартиру. Мы, конечно, поможем, но не настолько, чтобы… Словом, ты не могла бы поделиться с ней своими деньгами, чтобы она купила квартиру? Тебе они не так сильно нужны, у тебя же нет на шее ребенка… А Сандра, пока у нее не будет собственного жилья… Сама понимаешь, она будет скитаться по чужим домам, и любой мужчина, так же, как и муж, сможет выгнать ее… Зачем ей такая зависимая жизнь?
— Понимаю.
— А ты у нас — одна, свободная женщина. И, скорее всего, так и останешься… свободной. Ну, по крайней мере, — мама засмеялась, — в ближайшие годы, думаю, Детей у тебя не случится.
— Сколько она хочет? — оборвала ее Элли.
— Вряд ли ты отдашь все.
— Нет, мама. Все я не отдам.
— Тогда пятьсот тысяч ее вполне устроили бы.
— Да?
— Да.
— А вы ей добавите.
— Конечно! Не волнуйся.
— Меня волнует совсем не это… Впрочем, хорошо. Я согласна.
— Замечательно, я позвоню ей, скажу, чтобы она к тебе заехала на этой неделе. Вы сразу же сходите в банк.
— Да, я буду ждать ее. Только… Мама?
— Что, дочка?
— А почему она мне сама не позвонила?
— Не знаю, дочка. Думаю, тебе не стоит на нее обижаться.
— Да, конечно. Мне ни на кого не стоит обижаться.
В четверг начался «сезон дождей» и в Нью-Йорке. До этого стоял чудеснейший, дивный октябрь, красивый, почти по-летнему теплый. Но когда пошли дожди и листья начали желтеть и облетать от холода, на улицах стало неуютно. У Элли появилось «диванное» настроение: она никуда не хотела идти и ни с кем не хотела видеться.
Валентина тоже второй день лежала на диване, но совсем по другой причине: она обзванивала всех знакомых прямо по алфавиту: ей вдруг захотелось работать.
Сид догрызал еще оставшиеся целыми стулья, два раза за это время сознательно попросился в туалет, и все скучал по Генри и его лягушкам. Элли маялась в неизвестности: что подумал о них с Генри Майк, и какие он предпримет теперь шаги? А скорее всего, он уже сделал выводы и просто не захочет ее никогда больше видеть…
Таким образом, все трое были по-своему заняты делом.
Элли уже решила: как бы она ни была привязана к Сиду, все равно, когда Генри в очередной раз предложит его забрать, она согласится. Потому что для собаки так действительно будет лучше, ибо хозяйка она плохая. Ну и самое главное: забрав Сида, Генри не будет торопить ее и предлагать жить вместе. И тогда она сможет подумать над этим не спеша. О Майке, кстати, тоже.
Элли нахмурила брови: Майк ревнив. Сможет ли он справиться с собой и посмотреть на происходящее объективно? С другой стороны: что она такого сделала? Майк сам в тот день выставил ее из кабинета, а вечером застал в объятиях другого. С кем не бывает? В объятиях… Элли вдруг вспомнила объятия самого Майка, и ей показалось, что в груди не хватает воздуха…
Тогда она решительно встала и направилась к шкафу с одеждой.
— Ты куда? — лениво спросила подруга, которая только что заявила своей однокласснице, что не пойдет работать управляющей в салон красоты, потому что это все равно, что быть управляющей среди кухарок или горничных. — Парикмахеры, массажисты, маникюрши и прочая белиберда — это обслуга! А я в обслуги не пойду, даже если мне придется умирать с голоду!.. Элли! Ты куда это собралась?
— Не скажу. — Элли примеряла любимую блузку с таким большим вырезом, что под ним было просто невозможно носить белье. Впрочем, ей, в отличие от Валентины с ее четвертым размером груди, это и не требовалось. Блузка выгодно подчеркивала длину и красоту шеи, и, как утверждали все мужчины без исключения и, кстати, близнецы тоже, «в этой кофточке тебя просто нельзя не поцеловать!».
Сейчас ей именно это и требовалось. Она пойдет к Майку и честно скажет, что по ночам думает только о нем, да и днем тоже, но доводы разума мешают ей принять его предложение. И пусть они вместе решают, что делать…
Ей было уже все равно, что она без повода появится в журнале, ей было все равно, что о ней подумают бывшие коллеги и Сид. Она пойдет напролом.
Итак, снова редакция журнала. Снова этот кабинет, где она уже однажды проиграла, да и сегодня, скорее всего, проиграет вторично…
Майк и Джим собирались идти обедать. Увидев ее, Джим искренне обрадовался:
— О! Элли, а я решил, что ты совсем про нас забыла. Все гуляешь по Европе и дружишь с голливудской богемой?
Она сурово посмотрела на него:
— Нет, сижу на диване в Нью-Йорке и жду, когда вы соизволите пригласить меня в какой-нибудь клуб «на представительские расходы» редакции.
Джим захохотал:
— Постой, а откуда ты знаешь про наши походы?
— Твой братец рассказал, когда я в понедельник заходила сюда. — Она оглянулась на Майка, но тот молчал и смотрел в окно.
— Ты был тут в понедельник?! Майк, а почему ты мне ничего не сказал?
— Не знаю.
— Я приходила увольняться. И зашла к вам.
— Ясно. — Джим еще раз покосился на брата. — Ну… Я пойду, а вы посидите тут, пообщайтесь. Черт! Я совсем забыл! Нам же должны звонить из студии звукозаписи. Да, Майк, оставайся-ка ты здесь. Я буду через… минут сорок.
Это было настолько откровенно, что Элли опешила. Джим хочет, чтобы они поговорили? Может быть, он совсем не против того, чтобы они встречались?..
— Майк, — начала она, когда за Джимом закрылась дверь.
— Я не хочу это обсуждать. — Он упорно избегал смотреть на нее.
— А я хочу! И повернись, пожалуйста!
— Ты специально так оделась для этого разговора? — процедил он, глядя в окно.
— А что? Тебе не нравится?
— Нравится. Только теперь не вижу в этом смысла.
— А я вижу. Майк.
— Элли! — Он резко подошел к ней и схватил за плечи. — Я не мальчик. Я мужчина. Я — взрослый мужчина. Ты не поверишь, но и в двадцать пять можно быть взрослее иных сорокалетних!
— Я знаю, Майк. Я…
— Элли. — Его взгляд блуждал по ее шее, по ее груди, которая от его объятий обозначилась двумя резкими точками на ровном полотне блузки. — Элли! Я для себя все решил. Ты можешь делать что угодно, можешь убеждать меня в чем угодно, но мы остаемся друзьями.
