Глория Даймонд - Наваждение
Втянув голову в плечи, Эвелин взяла свою куртку и сумочку. Ее движения были напряженными и скованными, она держалась, как плохая актриса, пытающаяся изобразить непринужденность. Она низко опустила голову так, что волосы упали на лицо, не зная, что к ним все же прилип один влажный листок, который сверкал как бриллиант. Квентин едва сдержался, чтобы не дотронуться до этого листика.
— Эвелин, — начал он, еще не зная, что скажет. Он не мог позволить ей убежать без объяснений. Может, нужно извиниться, сказать, что ему очень жаль? Но ведь он ни о чем не жалеет, по крайней мере не о том, что было. Он не жалеет, что ласкал ее. Он жалеет лишь о том, что не смог сделать все правильно. — Эвелин, посмотри на меня. — Может, увидев его в ярком свете, она поверит, что там, на скале, он больше давал, чем брал.
Но она не подняла глаз.
— Я устала, — тихо проговорила она. — И хочу спать.
— Нет, — сказал Квентин и потянулся к ней, но его пальцы лишь скользнули по лацкану куртки.
Эвелин уже поднималась по ступенькам, когда дверь внезапно распахнулась. На пороге, прижав ладони к щекам, стояла Дженнифер. Было видно, что она плачет.
— Слава Богу, — всхлипывая, сказала она. — Вы приехали. — Она протянула вперед руки, точно ища утешения у сестры.
— Что случилось? — уронив куртку, Эвелин рванулась навстречу. Ее голос переполнял нескрываемый страх. — Девочка, что случилось?
— Конни, — рыдала Дженнифер, схватив Эвелин за руку и бросая затравленные взгляды на Квентина. — Вам надо ехать в больницу. Купер повез ее туда. У нее началось кровотечение.
Эвелин резко обернулась, ее лицо стало белым как мел.
— Квентин, — проговорила она, — Конни…
— Я слышал. — Страх и боль, два чувства, лишающее разумное существо способности действовать, охватили его. Он вцепился в перила и сделал глубокий вдох. На секунду закрыл глаза, потом открыл их, усилием воли подавив страх. — Когда это случилось?
Дженнифер замотала головой, пытаясь вспомнить.
— Точно не знаю. Целую вечность назад. Мы не знали, где вы. Меня оставили здесь ждать вас, чтобы сообщить обо всем. — Она вытерла слезы. — Кажется, это случилось как раз перед тем, как стемнело. Может, час назад? — Ее лицо сморщилось. — Я не помню.
— Ну-ну, успокойся. Ничего страшного, что не помнишь, — быстро сказал Квентин и через две ступеньки помчался вниз к машине. — Ждите здесь, — крикнул он Дженнифер и Эвелин, которые замерев стояли у двери. — Когда все узнаю, позвоню.
— Квентин! — словно очнувшись, когда взревел двигатель машины, крикнула Эвелин. Она схватила Дженнифер за руку и потащила сестру вниз по ступенькам. — Мы едем с вами.
— Нет, — не раздумывая ответил он. Он сам не знал, как долго сможет сохранять внешнее спокойствие. Его способность к самоконтролю сильно пострадала в боях с ночными кошмарами, с невидимыми драконами. Если ребенок Талберта… Он тут же постарался выбросить страшную мысль из головы. Если что-нибудь случится, разве ему хватит сил справиться с горем? Нет, если новости окажутся плохими, то лучше принять их одному.
— Мы едем, — повторила Эвелин не допускающим возражения тоном. — Мы ведь одна семья.
Семья. Какая ирония, что только теперь он осознал всю силу этого слова. Семья. Вдруг Квентин понял, как он заблуждался. У него нет никакого права отстранять Эвелин, чтобы защитить самого себя. Если с Конни что-то случится, Эвелин не сможет жить с сознанием того, что ее не было рядом.
— Садитесь, — глухо сказал он и распахнул дверцу.
Дженнифер села на заднее сиденье, а Эвелин быстро запрыгнула на переднее.
Квентин так резко сорвался с места, что колеса взвизгнули. Эвелин повернулась и положила руку на ладонь сестры.
— Все будет хорошо, — проговорила она, но Дженнифер молча плакала.
Квентин смотрел на дорогу, старательно обходя опасные повороты, но краем глаза все же следил за Эвелин.
— Не волнуйся, — сказала она тем тихим ласковым голосом, которым всегда говорила с Дженнифер. Квентин старался не слушать: этот голос проникал за его маску невозмутимой сдержанности. А эта маска была теперь ему так необходима. Она выручала его в самые тяжелые моменты жизни, помогала «не думать сердцем» и вызывала неизменное восхищение отца.
Но отца больше нет. И Талберта нет. Талберт, сердце которого всегда было открыто, который не пытался добиться одобрения отца при помощи масок… А теперь еще и ребенок Талберта…
— Все будет хорошо, я в этом уверена. — Голос Эвелин укутывал его, словно одеяло. Теплый и успокаивающий, он укрывал его от страха. Но на этот раз этот нежный голос предназначался не Дженнифер. Она не смотрела на сестру.
Она смотрела на него.
Присев на краешек стула, Эвелин с ненавистью смотрела в бежевую стену больничной приемной. Она ненавидела и ее, и эти удобные стулья. Зачем они испуганным страдающим людям, которые проводят здесь бесконечные часы ожидания? Ненавидела она и эти двойные двери, которые никак не открывались. И врача, потому что минута шла за минутой, а он все не выходил к ним. Эвелин встала и подошла к окну. Господи, как она ненавидит больницы.
Они пробыли здесь уже целый час, хотя им сразу же по приезде сказали, что у Конни врач и через пару минут он выйдет. Купер дважды ходил жаловаться и метал громы и молнии, до тех пор пока Квентин не послал его за кофе. Дженнифер свернулась в одном из кресел с промокшим носовым платком в руке.
А Квентин… Эвелин посмотрела на него. Он стоял на пороге приемной, опершись плечом о стену, и невидящим взглядом смотрел в глубь коридора. Эвелин не знала, какими словами можно описать его состояние. Он словно был не здесь, а где-то далеко.
— Мистер Блейн? — Свершилось чудо. Двойные двери распахнулись, и к ним вышел молодой человек в белом халате. Врач! Эвелин и Дженнифер рванулись к нему. Квентин кивнул. Молодой человек представился: доктор Тоссберг, врач «скорой помощи». Доктор улыбнулся девушкам, затем повернулся к Квентину: — С миссис Блейн все будет в порядке. И с ребенком тоже.
Дженнифер издала какой-то всхлипывающий звук, а Эвелин с огромным облегчением обняла сестру за плечи.
Лицо Квентина не дрогнуло. Если он и почувствовал облегчение, то никак не показал этого. Ни этого, ни своей тревоги. Он был где-то очень далеко.
— А кровотечение? — спросил он каким-то безжизненным голосом.
— Оно было несильным и теперь полностью остановлено. — Врач успокаивающе улыбнулся. — Такое иногда бывает на последней стадии беременности, но миссис Блейн очень испугалась. У нее по крайней мере семь месяцев беременности, так что с ребенком уже вряд ли что случится, даже если роды начнутся раньше. Но, конечно, лучше предотвратить это. — Он посмотрел на Квентина взглядом, в котором читалось: нам надо поговорить, как мужчина с мужчиной. — Мы звонили ее врачу, доктору Фергюсону. Он только что приехал, так что нужно немного подождать. Он решит, нужно ли положить ее в больницу.
