Глория Даймонд - Наваждение
И теперь Эвелин не в силах вытолкнуть его обратно. И не хочет, а это особенно опасно…
Эвелин опять поежилась.
— Совсем замерзли?
Она молча покачала головой, нечаянно коснувшись щекой его небритого подбородка. Его сильное тело согревало ее, хотя холодные брызги водопада осыпали их мелкими капельками.
— Вот и хорошо. — Его ладони легли ей на плечи, он прижался к ней еще крепче, и Эвелин стало так тепло, что она едва не начала таять, как сахар на солнце. Теперь она не смогла бы поднять голову, даже если бы попыталась.
Но она должна была попытаться, так как прикосновения Квентина изменились. Из ласковых они стали откровенно чувственными. Его рука гладила ее обнаженную шею, Эвелин ощутила прикосновение его прохладных пальцев к мочке уха.
Это похоже на гипноз, подумала она и закрыла глаза. Завороженная настойчивым и невероятно чувственным движением его пальцев, она не стала протестовать. Его ладонь уже более уверенно скользнула за ворот свитера и стала гладить ямку у основания шеи.
Эвелин судорожно сглотнула. Она знала, что он почувствовал, как она учащенно задышала, предвкушая следующее движение. Нужно остановить его прямо сейчас, пока она в состоянии сделать это.
Но Квентин удивил ее. Словно осознав ее нерешительность, он убрал руку и аккуратно расправил свитер, позволяя ей спрятаться за толстым слоем шерсти.
Но шерсть вдруг показалась ей тонкой как паутинка, ибо каждым сантиметром тела она чувствовала прикосновение его рук, которые продолжали гладить ее, до тех пор пока не остановились на мягком изгибе груди, которая тут же отзывчиво напряглась от откровенной ласки. Может, он не заметил этого? — смущенно подумала она.
Но он, конечно, заметил. Его руки безошибочно нашли чувствительные кончики грудей и сжали их. Эвелин показалось, что она издала какой-то звук, потонувший в шуме водопада. Да, у него действительно опытные руки, которые сначала легкими, осторожными движениями зародили чудо, затем начали действовать более уверенно, приближая тот момент, когда она сама захочет большего.
Эвелин вздохнула, и в этом звуке было полное согласие. Ее ноги расслабились, она выпрямила их и почувствовала под ступнями пустоту.
Плоская гранитная площадка заканчивалась обрывом, и Эвелин вдруг ощутила неясный страх. Не задумываясь, она подчинилась инстинктивному желанию и положила ладони на ноги Квентина.
Казалось, именно этого знака он и ждал. Его ласки стали более интимными, руки опускались все ниже, исследуя каждый выступ, каждую впадинку ее тела. Эвелин казалось, что неведомая сила захватила ее целиком и тащит вниз. Ее вдруг пронзил страх. Но всего на одну секунду.
А потом было только неуправляемое возбуждение. Внутри кипели незнакомые доселе чувства, она едва понимала, что происходит. Это словно оседлать дракона, бессвязно думала она, постепенно соскальзывая к его огненной пасти.
— Эвелин. — Горячее дыхание Квентина обожгло ей шею. Его пальцы стали более нетерпеливыми и настойчивыми, проникая под свитер.
Эвелин застонала. Дракон стал управляемым, и она, вскрикнув, выгнулась назад, прижавшись крепче к Квентину. Ей казалось, что кровь из нее вытекла до капли, тело потеряло чувствительность везде, кроме тех мест, к которым прикасались его руки. Эвелин сжала пальцами крепкие мускулы его ног и снова вскрикнула, точно огонь дракона обжег ее.
— Эвелин, — прошептал он, — пусть это случится.
Она выдохнула. Господи, она не должна падать. Если упадет, то пропала. Нельзя позволить этому случиться.
Ей вдруг показалось, что она может победить. Но только на мгновение. А потом почудилось, что все кончилось, и мир вокруг замер. Замер водопад в своем бесконечном падении, стих ветер в безмолвном небе. Кровь застыла в жилах.
Но руки Квентина вновь пришли в движение, и даже самым отчаянным усилием воли она не смогла бы остановить его. Эвелин начала падать.
— Квентин, — вскрикнула она, и водопад превратился в дракона, яростного, рычащего. — Нет!
Она все падала и падала, но не достигала дна. Рядом не было ничего. Только он. Его плечи, его руки, его хриплый голос.
— Да, — пробормотал он. — Да, дорогая.
8
Домой они ехали в полном молчании. Закат погас, и небо стало угольно-черным. Квентин хотел было что-то сказать, но Эвелин так старательно прятала глаза, что он промолчал. Хотя между ними ничего больше не произошло — на скале было слишком опасно, да и место довольно людное, — Квентин чувствовал, что зашел слишком далеко. И Эвелин просто в ярости.
Черт побери, он сам в этом виноват. Он вел себя, как подросток! Обычно он не торопил события, но, почувствовав ее тело под своими ладонями, словно сошел с ума.
Сумасшествие. Это слово подходит больше всего. Если бы он хотя бы наполовину сохранил здравый рассудок, то не совершил бы подобной ошибки. Для нее это явно внове и шокирует ее. Квентин понятия не имел, насколько она опытна, но интуитивно чувствовал, что если у нее и был любовник, то плохой.
И в этом есть определенная трагедия. Неужели другие мужчины в ее жизни, если таковые и были, оказались эгоистами? Квентин крепче сжал руль. Он до боли ясно вспомнил, как горячо она отзывалась на его ласки. Даже сопротивляясь. Но эта полная потеря контроля над собой испугала ее. Она была не готова, она еще недостаточно доверяла ему. И себе.
Господи, если бы он только немного подождал!
Если бы она до этого уже занималась любовью, все было по-другому. Она не пыталась бы подавить свой отклик. Она понимала бы, что он уязвим не меньше ее. Она знала бы, что в момент близости любовники делят поровну и власть, и страх.
А теперь она чувствует только смущение, будто ею манипулировали. Она смотрит в окно, не поворачивая головы к человеку, который видел ее слабой, словно между ними было что-то унизительное.
Эвелин, Эвелин, простонал он про себя. Ему хотелось объяснить, как она ошибается. Если бы она только знала, как он сам был близок к тому, чтобы потерять над собой контроль. Когда невдалеке послышались голоса туристов, ему едва удалось встать. Каждый шаг назад к машине причинял острую боль.
Ему было немного легче оттого, что для Эвелин вернуться назад было тоже нелегко. Она пыталась сохранить невозмутимое выражение лица, но ее выдавали ноги. Они ступали нетвердо, и ей приходилось цепляться за ветви, чтобы не упасть.
Квентин позволил себе мысленно улыбнуться. Ночь еще не кончилась. Они уже почти дома. Осталась всего одна миля, а потом они наверстают упущенное.
Эту милю он проехал на рекордной скорости. Когда они подъехали к дому и увидели, что все окна светятся, Квентин впервые взглянул в лицо Эвелин. Чувство вины пронзило его. Она была страшно бледная, только на щеках горели два красных пятна. Эти пятна вспыхнули еще ярче, когда она поняла, что Квентин смотрит на нее.
