Марсия Иваник - О, мой ангел…
Оуэн чуть не задохнулся. Она стояла перед ним почти обнаженная, только в белом лифчике, сквозь который просвечивали соски, и красных шелковых трусиках, прикрывавших ее женственность.
Она расстегнула лифчик, и глазам Оуэна явились матовые полушария, плотные и нежные. Темные, как сумерки, соски отчетливо выступили вперед. Грациозным движением Надя освободилась от кружевных трусиков, переступила через них, подобрала пальцем и метнула в сторону бельевой корзины. Она продолжала вопросительно поглядывать на Оуэна. Похоже, он едва не потерял сознание. Может быть, она вела себя слишком вызывающе? Может, она плохо знала американских женщин? За четыре года ее жизни в этой стране они показались ей не только слишком откровенными, но иногда просто бесстыдными. Что если Оуэн предпочитает женщин более скромных? Может, ей следовало позволить ему раздеть себя? Но она устала ждать. Она целых две недели искала подходящий случай, чтобы взять на себя инициативу, которую он недостаточно активно проявлял. Будь они прокляты эти манерные джентльмены! Пусть он наконец узнает, что она желает его больше, чем возвращения своей музыки.
Надя кокетливо взглянула на Оуэна перед тем, как забраться в ванну.
— Могу ли я попросить тебя потереть мне спину?
Она отодвинула занавеску и пустила воду.
Оуэн вышел из оцепенения. Она только что сделала замечательное предложение, от которого у него отвалилась челюсть. Надя была не просто красива, она была так прекрасна, что у него захватило дух. Только пластиковый барьер с изображением Микки Мауса отделял его от прелестной наготы Нади. Он сбросил обувь, быстро расстегнул рубашку. Торопись! Здесь, совсем рядом, за этой глупой занавеской — очаровательная смуглая спинка, взывавшая к его помощи. Оуэн отшвырнул в сторону пластик и забрался в ванну.
Надя откинула волосы, упавшие на глаза и посмотрела на Оуэна. Выражение его лица не нуждалось в каких-либо комментариях. Он был отлично сложен — от широких плеч до мускулистых икр. Вода из душа намочила волосы на теле, и капли влаги заискрились у него на груди. Ее взгляд заскользил по плоскому животу и остановился на напряженной плоти, обрамленной темными завитками. Оуэн стоял в ванной, как статуя. Надя отвела восторженный взгляд, изобразила застенчивую улыбку и вручила Оуэну мыло.
Намылив руки, Оуэн стал осторожно обмывать нежную Надину спину. Он проводил ладонями по ее плавным изгибам, по шелковистой коже плеч и крутизне бедер. С каждым поглаживанием желание превращалось в саднящую рану, пока не стало нестерпимым.
Когда руки Оуэна дотронулись до ее грудей, Надя затрепетала, как листок на ветру. Когда его пальцы снова прикоснулись к ним, она выгнула спину, прижимаясь к Оуэну. От его ласк груди сразу стали плотными и тяжелыми, а соски, словно наконечники стрел, уперлись в его ладони. Он минуту-другую помедлил, а затем прошелся намыленной рукой по ее животу, бедрам, по венериному холмику, покрытому мягкой растительностью. Когда пальцы Оуэна скользнули по вратам любви, Надя склонила голову ему на грудь и по-русски прошептала:
— Ну, пожалуйста…
Он усмехнулся уголками губ и вновь взял ее за налитые груди.
— Как только между нами начинаются нежности, ты сразу переходишь на незнакомый мне язык. Я ни слова не понимаю.
Он легонько огладил ее груди и тронул шарики ее сосков.
— Скажи мне по-английски, что ты хочешь?
От наслаждения, сотрясавшего ее тело, Надя прикусила нижнюю губу.
— Тебя, Оуэн. Я хочу тебя.
— Ты собираешься выбираться из ванны? — спросил он, изнывая от желания. Не мог же он заняться любовью в скользкой ванне. Оуэн хотел, чтобы все произошло в подобающем для этого месте и чтобы она навсегда запомнила их первую близость.
Ее груди плотнее прижались к его ладоням, а бедра волнообразно задвигались, еще сильнее возбуждая страсть.
— Я еще не промыла волосы, — задыхаясь произнесла она.
— Твои волосы прекрасны.
Он ополоснул завиток и поцеловал его. Вода придала ее кудрям иссиня-черный цвет. Рассыпавшись, они прикрыли шелковистую грудь.
— Потребуется минута-другая, чтобы промыть их шампунем, — сказал он.
— Я отказываюсь отдаться тебе, чувствуя, что мои волосы еще пахнут капустой.
Он отодвинулся от Нади и потянулся за флаконом, стоявшим на полочке около ванны, вылил на ладонь приличную порцию ароматного шампуня и принялся за Надины волосы.
— Не знаю, как тебе, а по мне капустный запах очень эротичен, — сказал он.
Надя закрыла глаза, подчиняясь Оуэну, который энергично мыл ее волосы.
— Если ты считаешь, что капуста имеет эротический запах, то интересно, как ты отнесешься к запаху борща.
Он взбил у нее на голове густую пену, издававшую свежий аромат яблок.
— Не будем спорить. Теперь ты пахнешь просто изумительно.
Вместе с ней он стал под струи душа. Благоухающий каскад пены обрушился с волос Нади на спину, ягодицы и точеные ножки. Он ополаскивал ее локоны до тех пор, пока не исчезли последние радужные пузырьки.
— Теперь ты больше не пахнешь капустой.
— Чудесно. — Надя взяла кусок мыла и стала намыливать ему грудь. — Наступила моя очередь пытать тебя.
Ее руки опустились вниз. Она улыбнулась, когда пальцы коснулись его лобка.
— Не уверен, что это хорошая идея, — сказал он, придержав ее руку. Но Надя продолжала свое действо, намыливая поросший волосами холмик. Другой рукой она взялась за его плоть. Она торжествующе улыбнулась, когда он, откинув голову, позволил ей надежней ухватиться за нее. Она стала целовать его грудь.
— Что ты говоришь?
У Оуэна перехватило дыхание от движений ее пальцев.
— Я же сказал, что ты ведьма.
Надя оторвалась от его сосков и посмотрела на Оуэна. Улыбка осветила ее лицо.
— Мне начинает нравиться это слово.
Он больше не мог терпеть эту сладкую пытку, резким движением привлек Надю к себе, закрыл воду и выбрался вместе с ней из ванны. Поставив возлюбленную на один из красных ковриков, он накинул на нее полотенце.
— Через минуту ты будешь сухой.
Она кивнула и, намотав на голову тюрбан из одного полотенца, принялась вытираться другим.
Оуэн энергично растер себя.
— У тебя осталось десять секунд.
Толстым махровым полотенцем она водила по животу и ногам. Надя еще не закончила вытирать ступни, как Оуэн схватил ее в объятия и открыл дверь ванной.
— Время!
Надя повисла у него на шее, прижимаясь к теплому, сухому телу.
— Почему ты торопишься?
Заметив его сконфуженный вид, она позволила вынести себя в гостиную, плечом притворив дверь.
