Кетлин О'Брайен - И жизнь подскажет…
В этом-то и проблема, думал Коннер, крутя руль. Какой-то эгоист оскорбил ее, обидел, заставил замкнуться в пугливом недоверии к людям.
У него томительно сжалось сердце при воспоминании о том, как чутко она откликалась на каждое его движение… Но за внешней податливостью таилось внутреннее сопротивление. Она боится потерять контроль над собой. Не готова к этому, не верит ему, более того — не доверяет и самой себе.
Господи Боже, ну что стоило подождать!
Если бы их близость дошла до естественного конца, все было бы по-другому. Тогда ей не пришлось бы бороться со своими чувствами. Она увидела бы, что он тоже бывает слабым, тоже не всегда владеет собой. Узнала бы, что в любви оба партнера сильны, как боги, и уязвимы, как дети.
Но сейчас все по-другому. Хилари оскорблена и унижена; ей кажется, что ее просто использовали. Она молчит и упорно смотрит в сторону, не желая иметь ничего общего с человеком, который, как ей представляется, хладнокровно унизил ее и насладился этим зрелищем.
«О, Хилари! — мысленно простонал Коннер. — Если бы ты знала, как жестоко твое заблуждение!»
Когда на тропе послышались шаги и голоса каких-то туристов, вся сила воли понадобилась Коннеру, чтобы подняться с земли. И обратный путь превратился для него в пытку.
Его не утешало то, что Хилари тоже приходится нелегко. Лицо ее было бесстрастно, но ноги дрожали, и она цеплялась за деревья, чтобы не упасть.
Наконец Коннер позволил себе улыбнуться — хотя бы мысленно. Вечер еще не кончен. Они уже почти дома. «Еще одна миля, Хилари и ты поймешь свое заблуждение».
Впереди засияли огни особняка, и Коннер наконец-то смог ясно разглядеть ее лицо. Чувство вины пронзило его с, новой силой. Хилари была бледна как смерть, только на скулах пылали красные пятна. Почувствовав его взгляд, она покраснела еще гуще и опустила голову, так что волосы плотной завесой упали на лицо. Коннер заметил, что в волосах у нее запутался кленовый лист, хотел вытащить его, но тут же отдернул руку.
Машина остановилась у крыльца. Резкими, дергаными движениями, словно плохая актриса, изображающая беззаботность, Хилари перекинула через плечо свой жакет и взяла сумочку.
— Хилари! — начал Коннер.
Он не знал, что сказать, но не мог отпустить ее без единого слова. Попросить прощения? Сказать, что сожалеет о случившемся? Но это неправда: он не жалеет о том, что ласкал ее, только о том, что делал это не так, как надо.
— Хилари, взгляни на меня!
Может быть, в ярком свете фонарей она сумеет прочесть правду на его лице? Поймет, что он ничего у нее не отнял, наоборот, подарил ей свою нежность…
Но Хилари не подняла глаз.
— Я устала, — пробормотала она, не отрывая взгляд от окна. — И хочу спать.
— Подожди! — воскликнул он, протянув руку. Но Хилари уже выпрыгнула из машины. Рука его скользнула по лацкану жакета и повисла в пустоте.
Она уже поднималась на крыльцо, когда входная дверь вдруг распахнулась. В дверном проеме стояла Терри, прижав руки к щекам. Свет бил ей в спину, оставляя лицо в тени; Коннер не сразу понял, что девушка плачет.
— Слава Богу, вы приехали! — закричала она сквозь слезы.
— Что случилось? — Хилари взлетела по ступенькам, выронив жакет. В голосе ее звучал едва скрываемый ужас. — Терри, милая, что…
— Марлин стало плохо! — дрожащим от слез голосом объяснила Терри. — Гил повез ее в больницу. Едем туда, скорее! Она… у нее кровотечение.
Хилари обернулась. И без того бледное лицо ее теперь побелело, как снег.
— Коннер! — дрогнувшим голосом позвала она. — У Марлин…
— Я слышал.
Коннер вцепился в перила и глубоко вздохнул. На секунду зажмурившись, попытался отключить эмоции. Через мгновение перед Терри и Хилари стоял холодный, собранный, бесстрастный робот.
— Когда они уехали?
Девушка потерла лоб, припоминая.
— Трудно сказать… Кажется, прошла уже целая вечность! Мы не знали, где вас искать. Гил велел мне остаться здесь, чтобы объяснить вам, что произошло. — Она суетливо смахнула слезы с глаз. — В это время было еще не совсем темно… Да, наверно, где-то около часа назад, хотя точно я не знаю… — Хорошенькое личико ее сморщилось, предвещая новый взрыв рыданий.
— Все нормально. Ты молодец, — торопливо успокоил ее Коннер и, перепрыгивая через две ступеньки, побежал к машине. — Ждите здесь! — крикнул он женщинам, которые стояли на крыльце, словно примерзнув к месту. — Я выясню, что случилось, и позвоню вам.
Мотор взревел, и Хилари, словно разбуженная этим звуком, бросилась вниз по ступенькам, таща за собой Терри.
— Коннер, подожди! Мы с тобой!
— Нет, — не раздумывая, бросил он.
Коннер не знал, долго ли продержится его напускное спокойствие. Душевные силы его были подточены бессонными ночами, войной с кошмарами, постоянным самокопанием и жестокой борьбой с бесплодными угрызениями совести. Если ребенок Томми умр… Коннер оборвал себя… Если случится что-то серьезное, — хватит ли у него сил скрыть свою боль от чужих глаз? Нет, дурные новости он встретит в одиночку.
— Мы едем с тобой, — твердо повторила Хилари. — Мы с Марлин — одна семья.
Семья… По иронии судьбы, только теперь, потеряв собственную семью, он осознал, как много значит это слово. Семья… Черт возьми, ведь Хилари права, а он ведет себя как эгоист.
— Садитесь, — хрипло пробормотал он и потянулся открыть дверцу. Но Хилари не дожидалась разрешения: она уже усадила Терри на заднее сиденье, а сама устроилась впереди.
Коннер выжал сцепление, и машина рванула с места. Хилари, перегнувшись через спинку, взяла Терри за руку.
— Все будет хорошо, — пообещала она. Но Терри в ответ только всхлипнула.
Коннер несся по извилистой горной дороге, сосредоточившись на крутых поворотах, однако уголком глаза наблюдал за Хилари.
— Не бойся, милая.
Хилари успокаивала сестру тем нежным, воркующим голосом, который Коннер уже слышал. Он старался не вслушиваться — голос Хилари разрушал его психологическую защиту. А без защиты не обойтись. Что, как не железная выдержка, всегда выручало его в трудную минуту, помогало «не быть слюнтяем» и обеспечивало неизменное восхищение отца?
Но отец мертв. Мертв и Томми, всем психологическим ухищрениям предпочитавший открытость и искренность. А теперь и его малыш…
— Я уверена, все будет хорошо, — мягко сказала Хилари. Голос ее, словно теплое одеяло, прогонял холод страха и успокаивал измученную душу. Но на этот раз лекарство от страха предназначалось не Терри. Хилари не смотрела на сестру.
Она смотрела на Коннера.
